— Попробуй, — елозит сиськами по моему лицу.

Прямо закапывает моё лицо между сисек, будто хочет задушить своими дыньками.

Сосок трётся об мою щёку. Лиза норовит сунуть мне его в рот, чтобы сосал и облизывал.

Хочет удовольствия. Мне плевать. Не хочу трогать губами её тело. Аж до тошноты. Запах духов всё перебивает.

Не хочу слизывать с её тела тонну светящейся пудры, лосьона и хер знает чего ещё. Химический завод, вся таблица менделеева — на ней. Не меньше!

— А как тебе понравится вот это?

Лиза, охерев, перехватывает у меня бокал и лихо отпивает вискарика.

Всасывает, как пылесос. Со смачным прихлюпом, как заправская алкоголичка, соскучившаяся по бухлишку.

Я не успеваю возразить. Жена склоняется к моему рту и пытается раскрыть мои губы своими. Виски течёт по губам и подбородку.

— Ты что творишь, аш! Проклятая! Тьфу!

Оттолкнув жену, я стираю алкоголь. Вижу, как она жадно глотает остатки, что были у неё во рту. Жадно косится в сторону виски, как кошка на валерьянку.

Сердито столкнув Лизу с колен, прячу виски в бар. Громко хлопаю дверью бара. Запираю его на ключ.

— Совсем охренела?! Ты же в завязке?! — рычу, глядя на жену. — Тебя в клинике разве не прокапали?

— Прокапали. Там мелочь, я не страдаю зависимостью. Просто папочка перестраховался. Мало ли, — улыбается жалко. — Ничего серьёзного. Уверяю тебя.

— И что ты сделать хотела? Прибухнуть?

— Напоить тебя. Из клювика. Как птичка, — блеет. — Так часто делают. Обмениваются жидкостями или едой. В поцелуе.

— Да что ты?! — фыркаю.

Алкоголичка, мать её.

— Послушай сюда, Елизавета.

Специально тяну её имя чуть ли не по буквам. Чтобы поняла — не шучу.

— Млять. Мне не нужен мусор в качестве жены. Запомни. Ещё раз увижу, как ты тянешься к выпивке, я тебя сам прокапаю. Так прокапаю, что ты навсегда запомнишь. Даже духами пользоваться не сможешь!

— Почему?

— Потому что там спирт, дура!

— Да?! — глупо хлопает наращенными ресницами.

Опахала коровьи! А у Лисы реснички свои — пушистые, длинные, как стрелы, мягкие…

Стоп!

Красный свет. Туда нельзя. Дрянь эта спит и видит, как сбежать. С пидаром этим сбежать решила. Сука проклятая. Ведьма… Не вылезает из мыслей. Приклеилась там. Присосалась пиявкой. Выматывает мои нервы.

— Да. Туповка. Да! — рычу. — Вон пошла! Разве тебе секс не запретили?!

— Мне запретили. Но не тебе. Я могу быть тебе женой. По-настоящему. Хочу этого…

Лиза опускается на пол возле моих ног. Тянет ремень за язычок.

— Нет, — говорю мёртвым голосом.

— Ну, может, хотя бы минетик?! — говорит.

Точь-в-точь, как её сестра — Танюха. Жиробасина с мясокомбината…

Млять!

Меня от этого вверх подкидывает. Я громко смеюсь, до колик в животе. Рыдаю истерично. От смеха. Давно я так не ржал.

Лиза смотрит на меня, как на придурка ополоумевшего.

Да, я двинулся крышей! Мой дом — гарем, млять! Куча баб, которые хотят меня. Я хочу лишь одну, но выписываю себе на неё жёсткое табу.

Эти чувства меня погубят. Чувства для слабаков.

— Саид?

Лиза выглядит жалкой. Ужасно жалкой. Её лицо покрывается алыми пятнами. Даже через пудру просвечивают. Нижняя губа трясётся. Подбородок в куриную жопку превращается от рыданий.

— Дело во мне? В моей травме?!

Да нет… Дело не в этом. И не видно щас ничего — всё же прикрыто плотным кружевом. Стоит куча бабла.

— Просто не в настроении. Обсуждал дела с Тамиком. Есть тут проблемка одна. Не бери в голову. Иди спи…

— Но я хочу быть тебе полезной.

Вздыхаю.

Жалко мне её, как псину голодную на помойке. Не виновата же, что судьба так жестоко покромсала. К тому же она — дочь Анохина. Нажалуется папке, что я с ней плохо обращаюсь. Не уважаю… Тот моему пахану крышу двигать начнёт, а он — мне.

Ни к чему это.

— Ладно. Иди сюда. Встань на колени и широко открой рот! — командую.

— Да-да-да…

Лиза кладёт свою холодную, потную ладонь на бедро. Пробирает даже через ткань модных брюк.

— Нет. Я всё сделаю сам. Я так хочу. Руки за спину, глаза закрой. Рот пошире… И язык высунь.

Лиза так и делает. покорная шавка возле моих ног. Еби — не хочу. Ей на запреты плевать. Но я… не хочу.

Другую хочу.

Лисичку, что недавно выдрал. Аш-ш-ш-ш-ш, как горячо в пекле её лона! Тесная, узкая, мокрая… Моя! Каждый стон и каждое трепетное сжатие девичьей прелести кричат о том, что она для меня создана. Мои запросы может удовлетворить, насытить меня, утолить голод…

Член послушно дёргается в трусах, на мысли об Алисе. Встаёт до самого пупка и течёт смазкой.

Сжимаю его в кулаке, остервенело дёргая по стволу. Мне много не надо — закрыть глаза, окунуться в прошлое и бляяяя… Тело горит, вдоль позвоночника течёт жидкая лава. Возбуждение приливает к концу члена мощным потоком.

Бах. Бах. Бах…

Сперма переполняет яйца на разрыв.

Несколько финальных движений.

Как бы моя бывшая пленница сейчас сосала, а? Причмокивала, закатывала глаза в экстазе и жадно-жадно языком всё до последней капли вбирала…

Охереть, как мне жарко. Как хорошо в мечтах… Мои запреты самому себе — как детский лепет. Могу пойти и просто выдрать желаемую! Она и противиться не будет. Но я могу далеко зайти. Она станет для меня наркотиком. Моё слабое место. Пока я держу это в тайне. И уничтожаю мысли.

Они приходят ко мне только когда давление спермы становится невыносимым!

Да!

Вот так! Быстрее!

Финал получается резким и мощным. Выпускаю семя, посылая его далеко вперёд.

— Тебе хорошо?! Хорошо, да? — спрашивает Лиза после того, как всё тщательно проглотила и облизала свои губы, собрав пальцами сперму с подбородка.

— Очень. Иди спи.

— А ты?

— Приду позднее.

Наугад тыкаю по кнопке ноутбуку, делаю вид, что собираюсь работать.

— Мне нужно разобрать кое-что. Иди…

Лиза отправляется прочь довольная. Жена воспряла духом.

Она уходит. А я… просто сижу как болван и пялюсь в пустой монитор.

Мои мысли — такие же пустые. Душа горит в пекле. Так сильно жжёт в районе сердца. Я всегда думал, что про сердце сказки рассказывают. Оно ничего не чувствует. Это просто мышца, что перекачивает кровь.