– У бабушки потрясающее жилье, оно сохранило прежний дух. Сейчас люди выламывают роскошные дубовые двери, сдирают старый паркет, покупают створки из фанеры, а на пол настилают плитку. Ну как можно в нашем климате облицовывать пол камнем или керамикой? Насмотрятся на итальянские палаццо, а ума нет сообразить: у нас зимой морозы. Погибает история, исчезает прежняя Москва. А у бабули нетронутая старина. Полюбуйся на лепнину.

Светлана Иосифовна запрокинула голову, я автоматически проделала то же самое и увидела плафон, покрытый гипсовой виноградной лозой и толстыми амурчиками.

– Севочка прав, – с гордостью произнесла Нелидова, – эти апартаменты в давнюю пору принадлежали моему прадеду, впрочем, весь дом его был. После большевистского переворота начали, как тогда говорили, уплотнять хозяев, но мой дед… ладно, семейная история у нас заковыристая, путаная и никому, кроме нас с Севой, не интересна.

Нелидова поправила брошку, прикрепленную под воротником блузки.

– Женя неоднократно выходила замуж, Сева не смог мне назвать точное число своих, так сказать, отчимов, они менялись быстрее, чем стеклышки в калейдоскопе.

Мне стоило больших усилий не треснуть кулаком по столу и не заорать: «Ложь! Да, Жека первый раз вышла замуж не очень удачно, ей попался мужчина, который предложил сдать Севу в интернат. Она обожала мальчика, поэтому быстро оформила развод. Следующим ее спутником стал Миша, который всегда считал Севу родным сыном».

Светлана Иосифовна тем временем говорила и говорила. По ее версии, самым жестоким из хоровода мужчин Ковалевой оказался Михаил. Отчим не только злобен и жаден, но еще и хитер. На людях он демонстрировал к пасынку любовь, а наедине не упускал случая ударить мальчика, унизить его, обидеть… Миша ограничивал подростка в еде, экономил на его одежде, Сева спал в чулане, ему в родительских хоромах не досталось комнаты. Женя поддерживала супруга, она тоже считала, что сына необходимо, как она говорила, «держать строго». Жалела никому не нужного малыша лишь Таисия Ивановна. Но что могла поделать немолодая женщина с оголтелыми от ненависти дочерью и зятем? Таисия тайком утешала Севу, совала ему конфету и говорила:

– Все обойдется.

Незадолго до смерти она позвала к себе внука и открыла ему страшную семейную тайну. Юноша узнал имя своего родного отца Никиты Нелидова.

– У тебя есть еще одна бабушка, – шептала старушка, – замечательная, достойная женщина Светлана Иосифовна. После моей кончины некому будет тебя пожалеть, дать хороший совет. Если почувствуешь, что тебе совсем плохо, езжай к Нелидовой.

– Бабуля, зачем я ей? – спросил внук. – От меня родной отец отказался, когда я еще в пеленках лежал, навряд ли он взрослому сыну обрадуется.

– Глупости, – отрезала Таисия. – Никита гений, такому человеку все прощать нужно. И он делал Женьке предложение руки и сердца. Но моя дочь отвергла его, тогда у нее завелся ухажер, очень богатый армянин. Она наметила его в мужья, обманула Арама, сказала, что беременна от него, родила тебя, но ничего не получилось. Арам, не будь дураком, сообразил: Сева ему не сын, и бросил ее, та…

– Поняла, – перебила я Светлану Иосифовну. – Можно, я резюмирую услышанное? Сева узнал из «Желтухи», что Никита навсегда покинул Родину, и кинулся помогать своей незнакомой бабушке.

– Да, именно, – кивнула Нелидова. – Севонька так похож на Никиту! Он необычайно светлый мальчик!

Я спросила:

– Светлана Иосифовна, вы покупаете в скупке вещи?

– Откуда ты знаешь? – удивилась она.

– Зачем вам, вполне обеспеченной даме, заглядывать в комиссионку? – вопросом на вопрос ответила я.

Педагог не смутилась.

– Фрося, естественно, я беру там одежду не для себя.

– А для кого? – не отставала я.

Нелидова аккуратно отодвинула чашку, так и не пригубив чай.

– Севочка основал фонд «Помоги жертве». Некоторые люди становятся злыми и черствыми, если в жизни сталкиваются с несправедливостью, жестокостью, равнодушием. А Всеволод – наоборот. Из-за тяжелых испытаний он стал понимающим, сочувствующим, создал благотворительную организацию, привлек к участию в ней многих знаменитостей. Я тебе говорила, что мой внук – хозяин нескольких увеселительных заведений? Туда постоянно ходят звезды всех мастей!

Я кивнула, а Нелидова внезапно рассердилась:

– Не надо снисходительных гримас! Люди должны отдыхать, иначе они умрут от перенапряжения. У Всеволода лучшие клубы в Москве, их посещает элита. Сева решил использовать этих, как нынче принято выражаться, звезд. Он собирал деньги для своих подопечных, тех, кто пострадал от жестоких родителей, покупал подросткам квартиры, машины.

– Да ну? – восхитилась я. – Прямо настоящий Робин Гуд!

– Тот был разбойник! – подскочила Нелидова. – Вот уж неподходящее сравнение! Ничего общего с Севочкой! Мальчик никого не грабит, отдает свое, а если берет у другого человека, то просит. Я тоже захотела поучаствовать в его фонде, решила не остаться в стороне от благородного дела, спросила, что я могу сделать. У Севы открыта бесплатная столовая, он там изголодавшихся сирот кормит. Может, постоять на раздаче супа?

Мальчик ответил: «Бабуля, на кухне жарко, ты устанешь, еще, не дай бог, заболеешь. Вот тебе адрес магазина, он находится недалеко от Бронной улицы. Там за небольшие деньги можно приобрести милые вещи, которым обрадуются неизбалованные тинейджеры. Не трать много. Давай сделаем так: соберешься в лавку, позвони мне, я тебя сориентирую. Но будь внимательна, бери лишь новые шмотки».

– И вы стали заглядывать в скупку? – вздохнула я.

– Раз или два в месяц забегала, – кивнула Светлана Иосифовна, – увижу симпатичную блузочку, и соединяюсь с Севочкой, а он уж говорит, брать или нет. Я-то чужие размеры не знаю, а мальчик в курсе, кому чего нужно. Иногда я ему про пальтишко сообщаю, а он в ответ: «Нет, бабуля, сейчас у меня в приюте девочка мечтает о новой кофточке, поищи для нее».

Я открыла сумку, достала оттуда фотографию и положила перед Нелидовой.

– Узнаете?

– Ну конечно, – тут же подтвердила она, – я приобрела эти туфли по просьбе Севы. Поскольку я стала в скупке постоянной покупательницей, продавщицы мне кое-что откладывали, я им рассказала про благотворительный фонд, и девушки прониклись. Эти туфельки они для меня придержали, уж больно хороши, совершенно новые, ни внутри, ни снаружи никаких следов носки. Набойки и профилактика не тронуты, кожа наимягчайшая. Сразу видно, делал дорогой мастер, итальянец. Вон там, видишь, на стельке фамилия латинскими буквами указана. Правда, стоили лодочки дорого, две тысячи.

– Две тысячи! – эхом повторила я, произведя в уме вычитание.

У Жеки-то сыночек взял семьдесят пять тысяч рублей! Неплохой навар, полученный буквально из воздуха, достался «очаровательному мальчику»!

– В магазине я, как правило, больше пятисот рублей не оставляла, – откровенничала Светлана Иосифовна, – а тут сразу две тысячи, и туфли не молодежные, классические. Но продавщицы активно советовали брать, одна из них, Машенька, сказала: «Светлана Иосифовна, поверьте, обувь шикарная, мы б ее сами взяли, но никому по размеру не подходит. Если подростки из фонда не захотят носить, себе оставьте». Да только у меня полный тридцать девятый.