«Медведь, что ли», – мелькнуло в голове участкового, он кинулся к своей лошади, которая вот-вот вырвалась бы из рук того лысоватого райкомовца.

– Быстро уходим! – крикнул Петров, придерживая хрипящую лошадь, и запрыгнул в седло.

Через минуту на тропе никого не было, они умчались, и только через полчаса остановились на взмыленных лошадях.

– Товарищ Петров, что это было? Я фуражку свою где-то потерял… – дребезжащим голосом спросил Боголюбов.

– Что, что? Медведь на нас вышел. Видели, что с лошадьми творилось? Хорошо, что успели уйти.

– Дак что теперь, надо возвращаться, этого старосту по всей строгости…

– Ага, возвращайся, пехом, ты думаешь, лошади туда пойдут? Они зверя почуяли…

– Дак ты ж при оружии!

– Против медведя? А бери пистолет и иди сам, я не пойду.

– И что теперь?

– А ничего, слышали же, никого в деревне нет, да и какая это деревня, один дом да сарай среди тайги. Так и доложим. А Михеич домой вернется, я ему мозги хорошо прочищу.

– Я вынужден буду доложить обо всем вышестоящему руководству, – заявил лысоватый и отвернулся.

– Я тоже доложу, что был совершен прямой акт неповиновения советской власти, а ты в штаны наделал, товарищ участковый, – язвительно сказал, глядя в глаза Петрову, Боголюбов.

– Хорошо, что вы предлагаете? Ну вернемся мы, завтра, зверь с дороги уйдет – и вернемся, и что? Они все по тайге разбежались, один хрен никого мы не найдем, кроме старика этого полоумного. Что, в первый раз, что ли? Вон и на Фомке то же самое было. Сюда надо с облавой приезжать, как в войну сделали.

– А что за облава была в войну? – спросил Боголюбов.

– А их в войну только и обнаружили с самолета. Послали отряд НКВД, те пришли, да опоздали, видно, деревни нет, сожжена, людей тоже нет, ушли, – поведал Петров то, что знал из чьих-то рассказов. То, что это была неправда, он и сам не знал.

– Куда им в зиму идти-то?

– Куда? Есть куда, в Туруханском районе таких, как они, тысячи, там и монастыри есть, и скиты. В таких дебрях непролазных живут, не достать.

– И что, вот так просто живут? Без документов, без советской власти?

– Вот так просто и живут, и власть у них своя – духовная, беспоповская. Общинная.

– Откуда ты, лейтенант, об этом знаешь?

– Было дело, задержал одного мужика, а он оттуда, с Дубчеса, это приток Енисея, выбирался, без документов вообще отроду. Долго я с ним разговаривал, пока в город в управление вез. Вот он мне и рассказал кое-что. Знаете, чем они там питаются в монастырях? В основном рыбой, мясо не едят. А так на репе да на кедровом масле сидят.

– Немыслимо! Как так! Надо этот вопрос поднимать! – возмущался райкомовец.

– Поднимай, а сейчас поехали, за нами самоходка завтра придет, а нас нет на берегу, уйдет не дождавшись, чё делать будем? Итак всю задницу отбил в этом седле.

– Что ж, действительно, поехали, они добром не хотят, будем что-то решать на исполкоме. Выходить надо на краевые органы. Тут полномочия повыше надо иметь…

Петров ехал замыкающим, он все не мог понять, что за зверь так напугал их лошадей. Однажды в тайге он издали видел медведя, вышедшего на дорогу. Но тот медведь, заметив его, быстро ушел, скрывшись в зарослях. Однажды он слышал медвежий рык, но то, что произошло, не укладывалось у него в голове. Рев был просто ужасен. Он даже забыл о главном, ради чего согласился сопровождать этих… Петров долго в голове подбирал слово, чтобы назвать своих попутчиков, но, кроме «идиотов», ничего в голову так и не пришло. За дорогу они достали его своей бестолковостью и нахальством. Он согласился их сопровождать только для того, чтобы точно узнать, где и что делает этот седой парень, Кольша, свидетель по делу беглых. Он хотел с ним переговорить о том, что тот должен был помнить, а что не должен. Петров был уверен, что ради спокойной жизни в своем таежном углу он его просьбу выполнит. Заодно Петрову очень хотелось еще разок взглянуть на Варвару, он уже понимал, что упустил эту девку, но чем черт не шутит… Теперь он не знал, как поступить. Единственное, что успокаивало, когда следствие начнет искать этого парня, только он знает, где того найти, и он его найдет. Ради кошеля с золотом он его из-под земли достанет. А если что не так, то и закопает в эту землю. Кто с него спросит за оказавшего неповиновение власти какого-то старовера. Их вон сколь по тайге бродит. Недавно приходила ориентировка, что, возможно, в староверских скитах беглых зэков принимают и помогают им выбраться на волю. Так что, Петров поскреб в затылке, может, и недолго той смазливой бабенке замужем быть. Надо будет в рапорте указать, что беглые направлялись куда-то на севера, не к староверам ли? А тут рядом они восстановить свою деревню удумали! Нет, нет, надо про это доходчиво написать. Пусть начальство краевое меры принимает по предотвращению преступной антисоветской деятельности. Его дело сообщить, а там решат. Петров, довольный результатами своих размышлений, подстегнул кобылу и догнал ушедших чуть вперед представителей власти.

В это время в деревне Михеич, вернувшись в дом, описывал Варваре и Евдокии то, что случилось на тропе за околицей.

– Честно слово, девки, чуть не напустил в штаны со страху. Чё это было? Сколь живу в тайге, такого не слыхивал.

– И не услышишь, Афанасий Михеич, – улыбаясь, сказал вошедший в комнату Кольша.

Следом вошли Фрол и Петька.

– А как они драпали, а? Во, даже фуражку потеряли. – Смеясь, Петька положил на стол фуражку.

– Убери, чего ты эту антихристову голову в дом занес, – на фуражке была пятиконечная звезда.

Петька схватил фуражку и вышел.

– Так чего ты там, Кольша, молвил? Чего это я не услышу? Не понял я.

– Рыка такого не услышишь, потому как зверь этот, кошка дикая, большая, с медведя размером, в наших краях николи не водилась.

– Так чего это я тогда слышал, что наш Разбой мне под ноги забился?..

– А меня слышали, Афанасий Михеич. Мы тут недалеко были, услышали, лошади идут по тропе, и вернулись, ну и застали ваш с ними разговор. Вижу, дело не к добру идет, ну и решил их лошадей пугануть. Получилось, как видите.

– Ты, сынок, не токо их лошадей пуганул, ты всех пуганул так, что долго помнить будут. Однако откуда у тебя это? Ну, где ты так рычать научился? – спросил-таки Михеич.

Кольша не должен был никому говорить о своем прошлом, обещал он это своему другу Степану Макушеву, но тут были все свои, и он решил немного рассказать.

– В войну забросила меня судьба на огромный остров в океане.

Он слегка привирал, иначе не имел права, а иногда, чего греха таить, так хотелось поведать, особенно Варваре, о том, как он выжил тогда. Но он слово дал молчать об этом.

– Пришлось мне там более года жить в горах, почти как у нас лесами покрытых. Так случилось, приручил огромную дикую кошку, Кисой ее называл. Если честно, она сама ко мне пришла, и мы подружились. Ходили вместе на охоту. Так вот, приходилось мне заходить с одной стороны стаи диких коз и рычать по-кошачьи, напуганная стая бросалась в сторону, прямо в лапы лежавшей там в засаде Кисы. Вот так мы и охотились иногда, отсюда и умение это, – закончил рассказ Кольша.