– Это от меня не зависит.

– Алисса и дети далеко?

– Больше часа езды.

– Как они?

– Хорошо. Алисса только что получила выставку в большой чикагской галерее.

– В какой галерее?

Жюлю совсем не хотелось выслушивать речь на тему сионизма, поэтому он решил не называть имени Давида Рубенштейна.

– Я забыл.

– Если имя не запоминающееся, значит, место плохое с точки зрения коммерции.

Фары хетчбэка высветили табличку с надписью: «Пятьдесят Шестая улица».

– Мне пора, – сказал детектив.

– Ты почему не спишь в такое время? Изменяешь жене?

Склонность, которую сын не унаследовал.

– Пока.

– Надень бронежилет.

Связь прервалась.

Будучи не в силах справиться с раздражением, детектив вынул наушник и свернул на Пятьдесят Шестую улицу. Вокруг царила темнота, и Беттингер подумал, что, возможно, заведение закрыто, несмотря на то что вывеска на нем сообщала, что этого не бывает никогда. Будь в другом состоянии, он позвонил бы туда прежде, чем уехать из мотеля.

Однако вскоре на северной стороне улицы появились четыре освещенных прямоугольника – окна ресторана. Детектив включил поворотники, сбросил скорость и заехал на парковку.

Не выходя из машины, он принялся изучать зал – троица бородатых водителей грузовиков устроилась в кабинке у входа, за угловым столиком с несчастным видом сидела светлокожая латиноамериканка, которая курила сигарету и поносила мужчину, сгорбившегося на соседнем стуле. На табурете у барной стойки худой чернокожий парень в белом кухонном переднике и колпаке читал газету.

Беттингер выбрался из хетчбэка, запер дверцу и вошел в ресторан, в котором было тепло и пахло картофельными оладьями. Из динамиков, укрепленных на потолке, звучал резвый рэп.

– Вот, смотрите. – Повар подтолкнул по прилавку в сторону Жюля меню. – Обжарочный аппарат выключен, так что ничего сильно прожаренного вам заказать не удастся.

– Я хочу яйца.

– Сколько и как приготовить?

– Четыре. – Детектив забросил в рот горсть мятных конфет. – Перевернутую глазунью.

– Картошка? – спросил повар, складывая газету.

– Картофельные оладьи.

Повар слез с табурета, и Беттингер отметил, что его рост составляет что-то между шестью и семью футами[26].

– Тост?

– Из цельнозернового хлеба.

– Ржаной подойдет?

– Я люблю ржаной хлеб.

– Кофе?

– Без кофеина. И кувшин воды.

– Все понял. Садитесь, где вам понравится.

– Спасибо.

Полицейский направился к кабинкам у окна и сел в той, что находилась дальше других от водителей грузовиков. Сидевшая в дальнем конце зала латиноамериканка экстравагантным движением загасила сигарету и наградила Беттингера хорошо отработанным взглядом.

– Если я вам понадоблюсь, меня зовут Буфорд, – сказал повар, открывая двойную дверь, которая вела на кухню.

С благодарностью кивнув ему, Жюль посмотрел на парковку и на противоположную сторону улицы, где фонарь отбрасывал свет цвета охры на старую стоянку для автомобилей, закрывшуюся много лет назад, хотя на офисном окне с трещинами все еще висела реклама «Потрясающе выгодное предложение!». Беттингеру стало интересно, можно ли считать людей, придумывающих подобные фразы, человеческими существами.

Мужчина, сидевший, безвольно сгорбившись, рядом со светлокожей латиноамериканкой, вышел из ресторана, и, когда дверь за ним закрылась, детектив снова взглянул на угловой столик и увидел, что его дожидаются два карих глаза и свеженакрашенные губы.

Беттингер показал на пустую скамью в своей кабинке, и женщина кивнула. И хотя, скорее всего, она не знала ничего полезного о Себастьяне и о казнях полицейских, она могла быть приятельницей Элейн Джеймс или что-то слышать про ее убийство. В крайнем случае, разговор с ней перекроет грохочущий рэп.

Между подолом ее короткого платья цвета лаванды и сапогами, доходившими почти до бедер, оставалась полоска гладкой кожи, которую она старательно демонстрировала, направляясь через зал к Жюлю. В руке она держала белую шубку. Стук ее каблучков, словно приказ главнокомандующего, заставил водителей грузовиков замолчать.

– Хотите, чтобы я к вам села?

Латиноамериканка слегка кривила губы и шепелявила. Беттингер решил, что ей лет двадцать пять, но такая манера разговора создавала впечатление, что она значительно моложе.

– Прошу вас, – он сделал приглашающий жест.

Женщина опустилась на скамейку и выставила полуприкрытую грудь, большую, но в разумных пределах.

– Вы ведь не коп?

– Нет.

Одной из весьма полезных ошибок преступников была их вера, что на этот вопрос следует отвечать честно.

– Вы в куртке, – заметила девица. – Вы куда-то спешите или тут что-то другое?

– Я не люблю, когда холодно.

Латиноамериканка разгладила подол лавандового платья.

– А откуда вы?

– Джорджия.

– Бизнесмен? – с надеждой в голосе спросила посетительница.

– Точно.

– И какой у вас бизнес?

– Я продаю самолеты.

– Это ведь выгодный бизнес? – От возбуждения акцент женщины стал сильнее, и Беттингер решил, что она из Венесуэлы.

– Да, отличный. Хотя требуются большие складские помещения.

– Для самолетов?

– Да.

– Меня зовут Даниэлла.

– Рад с тобой познакомиться, Даниэлла. Я Жак.

– Как насчет компании на сегодня?

Какая-то машина осторожно въехала на парковку и скользнула за один из грузовиков. Жюль не видел какая, но обратил внимание на то, что у нее были выключены фары, и сжал через парку рукоять пистолета.

– Вы кого-то ждете? – спросила Даниэлла.

В этот момент открылась дверь на кухню, и появился Буфорд, который держал в руках тарелку, кружку с кофе и кувшин воды.

Беттингер встал.

– Возвращайся за свой столик.

На лице девицы появилось удивление и одновременно раздражение.

– И зачем тогда вы меня позвали?

Детектив развернулся, обогнул повара и зашагал в заднюю часть ресторана. Там он вошел в туалет, оставив дверь приоткрытой, и стал смотреть в образовавшуюся щель.

Даниэлла вернулась за свой столик, Буфорд освободился от груза, а снаружи, на парковке, по стальной решетке грузовика скользнула темная тень, словно кто-то пролил на нее масло.