Рокотова серьезно беспокоило то обстоятельство, что он до сих пор никак не мог разобраться с методикой проведения теракта. Не зная средства достижения цели, очень сложно придумать способ противодействия.

Все карты путала непонятная «радиостанция».

Не будь ее, биолог работал бы в двух направлениях: снайпер и взрывчатка. Но эти оба способа представлялись ему плохо осуществимыми и годными лишь в качестве отвлекающего маневра.

Тем более что снайпер, если судить по результатам допроса Курбалевича, был один.

А так уважающие себя террористы не работают.

В любом случае стрелков должно быть не меньше трех. Лучше четыре. Тогда у одного-двух есть шансы всадить пулю в жизненно важные органы Президента. Как это произошло в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году в Далласе [Доклад «Комиссии Уоррена», в котором убийцей Джона Фитцджеральда Кеннеди назван Ли Харви Освальд, не соответствует действительному положению вещей]. Джон Кеннеди получил сразу с двух сторон – в лоб и в затылок. Третья пуля прошла сквозь шею и ранила находившегося с ним в машине сенатора Конелли. Были четвертый и пятый выстрелы, но пули изменили траекторию под воздействием поднимающихся от разогретого асфальта масс воздуха и пролетели мимо. Одна впилась в асфальт у правого переднего колеса президентского лимузина, другая застряла в растущем у пешеходного мостика дереве.

Это только в кино бывает, что снайпер-одиночка с расстояния в километр разносит жертве череп одним-единственным точным выстрелом.

В жизни все скромнее.

Стреляют с дистанций, не превышающих четырех сотен метров. И минимум с двух разных сторон. Поэтому снайпера служб охраны глав государств плотно контролируют радиус в восемьсот восемьдесят метров от охраняемой персоны. Подсчитано, что стрелок, находящийся вне этого круга, поражает цель с вероятностью не более одного процента. И эта вероятность равна статистической ошибке. Поэтому учитывать ее не принято.

Кролль разработал нечто иное.

То, что не вызовет никаких подозрений до того мгновения, пока не сработает.

* * *

Рокотов, не поворачивая головы, осмотрел стройку.

Все как на любой другой площадке. Работает подъемный кран, гудит бетономешалка, подъемник доставляет на этажи строительные материалы, бродят рабочие в оранжевых касках, у ворот лежит разомлевшая от жары собака. Слышен голос прораба, распекающего нерадивого штукатура.

«Мясо надо не забыть прихватить с собой, – подумал Влад. – Килограмма два вырезки. Вечером закуплю… Псов там может быть штуки три. И, что удивительно, никто эту стройку не проверяет… Хотя нет, не удивительно. Фиг ли ее проверять, если с нее ни черта не просматривается? Ладно, топать надо. Сюда мне часов в пять прибывать. Значит, вставать в полчетвертого. А до этого хорошенько выспаться…» Биолог неторопливо поднялся со скамейки, сложил газету и медленно побрел по аллее, направляясь к виднеющейся вдали витрине универсама.

Сразу после прилета из Мюнхена в Москву собственный корреспондент «Новой газеты» [Название газеты выбрано произвольно и не имеет никакого отношения к реально существующему изданию или Работающим в нем журналистам] Вадим Бледноцерковский нанес визит своему приятелю и коллеге по цеху Борису Каргалицкому.

Любимое детище главного редактора Дмитрия Мюратова, «Новая газета» представляла собой немного странное с точки зрения нормального человека издание.

* * *

С одной стороны, в ней печатались вполне грамотные и выдержанные в едином ключе материалы о коррупции во власти, необъяснимых смертях менеджеров нефтедобывающих компаний, демографической ситуации в стране, тонкостях взаимоотношений между разными кланами политического истеблишмента. Статьи читались на одном дыхании, авторы аргументировали и доказывали свои позиции, приводили интересные и малоизвестные доказательства.

С другой стороны, половина печатных полос была отдана дичайшему бреду, в котором безграмотность авторов в тех сферах жизни, что они описывали, оттенялась злобным кликушеством и передергиванием слов интервьюируемых персон. Особенно в таких публикациях преуспевали Каргалицкий, Бледноцерковский и их наставница Анна Пилятковская. Они обожали муссировать «чеченскую тему», пугая читателей описаниями зверств по отношению к мирному населению, пересказывая байки о «десяти убитых спецназовцами малолетних девочках» и допуская чисто технические ляпы в изложении своего видения современной боевой техники. Например, над головами беженцев и самоотверженных «корреспондентов-свидетелей» регулярно и со страшным грохотом проносились «тактические ракеты Х-31А», летящие в сторону позиций боевиков. Исходя из подобного репортажа, можно было решить, что российской армии противостоит мощная группировка ичкерийских крейсеров и авианосцев, так как «Х-31А» – исключительно противокорабельные ракеты и по наземным целям работать просто не в состоянии.

Каргалицкий встретил гостя в изрядно замасленном домашнем халате и войлочных тапочках.

– Ну, как Европа? – поинтересовался хозяин дома, расставляя на столе рюмки и блюдечки с закуской.

– Стоит, – буркнул Бледноцерковский. – Чо ей сделается…

– Ты к нам надолго?

– На пару дней.

– А потом куда? – Каргалицкий осторожно достал из морозильной камеры литровую бутыль польской водки.

Русскую он не пил по принципиальным соображениям. От своей бабки он знал, что происходит из краковской шляхты, и поэтому считал себя «паном», которому не пристало травиться сорокаградусной бурдой.

Польская водочка полегче будет, всего градусов тридцать, да и очищена лучше.

Каргалицкий и не подозревал, что под видом благородного напитка «европейские евреи», как называют поляков их соседи, поставляют в Россию дрянной, разбавленный сырой водой из речки картофельный самогон. Речка, помимо источника воды, служила еще и местом сброса фекальных вод.

– В Минск.

– Ого! – Борис разлил по первой. – А зачем?

– Слухи ходят, что скоро Луку снимать будут.

– От кого слухи-то? – жадно спросил Каргалицкий.

– От разных, – информировать нечистого на руку Бориса Бледноцерковский не собирался.

– Мятеж?

– Вроде того…

– Давно пора! Я бы этого Луку лично бы вздернул!

– А тебе-то он чо сделал? – не понял Вадим.

– Не мне лично, а всем нам… – с таинственным видом шепнул Каргалицкий.

– Хорош темнить!

– Мы хотели репортаж сделать про обстановку в Беларуси, но нам аккредитации не дали. Мю-ратов в их представительство ездил, там тоже ничего не вышло.

На самом деле главный редактор элементарно пожадничал и не выделил деньги на командировку, предпочтя потратить их в ночном клубе. Однако для корреспондентов была придумана другая, более отвечающая настроениям правозащитной прессы версия. Мол, злой Лукашенко и его подручные чинят препятствия независимым журналистам.