– Ой, прошу проще… – начала я и уронила сумку. Растерявшись, я наклонилась ее поднять.

– Пиппа?

Я уставилась на отполированные коричневые туфли прямо передо мной, вслушиваясь в мягкий бархатистый голос, который произнес мое имя.

– Привет, – так и не встав, сказала я.

– Привет.

Уверена, со стороны я красочно смотрелась: пала ниц перед каким-то бизнесменом, и если бы существовало какое-нибудь заклинание, чтобы подо мной разверзся асфальт и я провалилась туда, медлить не стала бы ни секунды. Это просто… ужасная ситуация. Очень медленно я собрала рассыпавшееся содержимое своей сумки.

Он присел на корточки:

– Что ты здесь делаешь?

О боже.

– Ханна… – начала я, параллельно пытаясь нащупать в сумке ключи от машины. – Она дала мне твой адрес. Я подумала… – я покачала головой. – Пожалуйста, только не сердись на нее. Знание, что дома тебя не ждет миссис в одном белье, придало мне храбрости заскочить на минутку. Наверное, я захотела увидеться с тобой. – Когда в следующую секунду он ничего не ответил, я почувствовала, что вот-вот сгорю от стыда. – Прости. Ты ведь уже говорил, что будешь занят.

Дженсен за локоть притянул меня к себе. А когда я посмотрела на его лицо, то увидела тень улыбки.

– Тебе незачем извиняться, – тихо сказал он. – Я просто удивлен, увидев тебя. Приятно удивлен.

Я окинула взглядом его костюм и машину за ним.

– Ты только приехал домой?

Он кивнул, и я посмотрела на часы. Начало двенадцатого ночи.

– А ты не шутил насчет уймы работы, – пробормотала я и оглянулась на дом. – У тебя свет горит.

Дженсен снова кивнул.

– Он на таймере.

Блин, ну конечно.

Я рассмеялась.

– Точно.

Больше не говоря ни слова, Дженсен наклонился, крепко обнял меня и прижался губами к моим.

Такое облегчение. Такое тепло. Никакой неуверенности, только ставшая знакомой ласка его приоткрытых губ и до боли приятные движения языка. Затем его поцелуи стали легче и короче – мягкие касания в уголках рта, на подбородке и щеках.

– Я скучал по тебе, – целуя мою шею, сказал он. У него на плечах словно трехтонная плита, он измотан и измочален.

– Я тоже по тебе скучала, – ответила я и обняла его за шею, когда он выпрямился. – Просто хотела сказать «Привет», но ты выглядишь так, словно сейчас рухнешь прямо там, где стоишь.

Дженсен отстранился и посмотрел на свою входную дверь.

– Именно так я себя и чувствую, но не уходи. Пойдем. Останься у меня.

* * *

Мы молча поднялись по лестнице. Держа меня за руку, Дженсен решительно повел меня в ванную рядом с его спальней, где вручил мне новую зубную щетку, и когда мы оба почистили зубы, обмениваясь при этом улыбками, так же решительно повел меня в спальню.

Комната была выполнена в приглушенных тонах, кремовых и голубых, с мебелью насыщенно-коричневого цвета. Моя красная юбка и сапфирово-синяя блузка на полу были похожи на россыпь самоцветов в горной реке.

Но Дженсен, казалось, не замечал ничего вокруг. Бросив свою одежду рядом с моей, он потянул меня на кровать. Его горячий и с легка влажный рот посасывающими поцелуями прошелся по моей шее и плечам, спустился к груди.

Мы еще никогда не занимались любовью вот так, не думая при этом о том, что в винном туре все просто обострилось. Сейчас же это были просто мы вдвоем, смеялись сквозь поцелуи, лежа на его кровати, в полумраке, и руки прикасались к коже таких знакомых тел. Внизу живота и между ног сладко и пульсирующе ныло, а его жадное тело становилось все тверже, и в от он уже там, вошел внутрь, и его бедра слегка вращаются, он так же стиснул меня руками и так же прижался губами к моей шее.

Это был ад и рай одновременно. А облегчение было словно наркотик: быть сейчас с ним – что может быть лучше? Его рот и властные руки говорили о том, что сейчас я единственная, кто имеет для него значение. А еще было мучительно понимать, что все это скоро закончится. Как и о сознавать, что если бы я не пришла, он не приложил бы усилий, чтобы встретиться со мной.

– Так хорошо, – задыхаясь и не отрываясь от моей шеи, произнес он. – Господи, это всегда так хорошо.

Я обняла его всем своим телом, руками и ногами – и сердцем, если уж откровенно, – проживая этот момент, похожий на тот, что был у меня в Вермонте. Нечто, пронизывающее нас, было не почтительным восхищением, а чем-то глубоким и обжигающим. Чем-то, что трудно пошатнуть. Пока он двигался во мне и на мне, приподнимаясь именно так, как мне и было нужно, я чувствовала, что сам вопрос, могла ли я влюбиться в Дженсена, был лишним.

Это уже произошло.

Он этой мысли я ахнула и еле слышно вскрикнула, он замедлился, не останавливаясь полностью, и приподнял голову, чтобы видеть мое лицо:

– Ты в порядке? – спросил он, покрывая мое тело поцелуями. Я смотрела, как он движется надо мной – вверх и вниз, вперед и назад – и скользнула взглядом по его шее и испещренной мышцами груди.

– Ты позвонишь мне, когда будешь в Лондоне? – жалобно спросила я.

Конечно же, я была готова согласиться на такие условия.

Дженсен провел рукой по моей ноге и закинул ее повыше на свое бедро. От такого движения он вошел еще глубже, и мы оба задрожали от восхитительного ощущения и от этого сводящего с ума голода. Он попытался улыбнуться мне, но от напряжения во всем его теле это было больше похоже на гримасу.

– Меня не будет в Лондоне до марта. Я позвоню, если на тот момент у тебя не будет бойфренда.

Наверное, это была шутка.

Или напоминание.

Я закрыла глаза, притянула его вниз, и он начал двигаться по-настоящему, будто нажав при этом во мне на какую-то кнопку, теперь значение имело только удовольствие.

Очень хорошо, что мысль про бойфренда ускользнула из моей головы, как и про девушку в его случае, и что мы могли просто двигаться, поднимаясь все выше и выше, и, дрожа и задыхаясь в унисон, кончить. И что мы не стали ставить на кон собственные сердца, пытаясь превратить это во что-то большее.

Самое странное в отъездах – это что по возвращении все кажется немного другим.

Я уверял себя, что все дело в потрясающем отпуске, которого у меня не было несколько лет и на который я долгое время не решался. Что это результат того, что я изменился, стал более расслабленным и отстранился от рабочих проблем, и того непривычного ощущения, когда вместо тишины и одиночества тебя каждую минуту окружают друзья. Возможно, дело было и в том, что я снова увиделся с Бекки, а вместе с ней в мое настоящее рывком нагрянуло наше с ней прошлое, с которым поначалу я не знал, что делать, а потом понял, что делать ничего и не нужно.