– Да, я знаю. Ты не хотела сказать это вслух, – я встал из-за стола.

Зигги выглядела испуганной и виноватой, но я был слишком взвинчен, чтобы продолжать это выслушивать.

– Спасибо за ужин, – сказал я, бросив салфетку на стол, и направился к выходу.

* * *

Несмотря на холод, я вел машину с открытыми окнами, надеясь, что свистящий ветер выгонит из головы отголоски слов моей сестры.

На улице было уже тихо, когда я припарковался возле дома и заглушил двигатель. Я сидел в машине, но не потому что мне тут было чем заняться. Просто очень не хотелось идти домой. Там тихо и чисто. Там полосы от пылесоса на коврах, большинство из которых не стирались отпечатками ног. Там стопка потрепанных меню доставки еды и внушительный список недавно отсмотренного по «Нет – фликс».

Все там внезапно стало невыносимым.

Что со мной случилось? Я всегда любил свой дом, преуспевал в работе и наслаждался своим ежедневным распорядком. Конечно, каждый день чистого восторга я не ощущал, но был доволен этой малостью.

Почему же теперь мне этого было недостаточно?

Наконец я вышел из машины, подошел к крыльцу и медленно вынул из кармана ключи. Если не брать во внимание лампы на таймере, в доме было темно, и мне снова не хотелось сравнивать свое крыльцо с крыльцом Зигги. Свою жизнь и ее.

Ханны, – подумал я и впервые в жизни поймал себя на этом. – Я не хочу сравнивать жизнь свою и Ханны.

Она уже выросла.

Я был удивлен тем, как она выросла и с каким удовольствием с этим справлялась.

Открыв дверь, я вошел в дом и бросил ключи куда-то в сторону столика. Не включая свет и даже не взяв в руки пульт, я сел напротив молчащего телевизора.

Ханна права, мне стоило бы обеспокоиться. У меня была работа и обожаемая семья, ради которой я пожертвовал бы чем угодно, и которая включала в себя куда больше людей, чем обычно бывает у большинства, но чтобы сделать свою жизнь по-настоящему полноценной, я не делал ничего.

Наверное, оно и к лучшему, что рейс в Лондон оказался менее насыщенным, чем бостонский. Немного потрепанный джентльмен рядом со мной уснул через пять минут, после того как пристегнул ремень, и громко храпел на протяжении всего полета. К сожалению, Амелии не было, а эта стюардесса предложила мне беруши и коктейль.

Я взяла беруши и отказалась от коктейля.

Оглядываясь назад, я не уверена, что чувствовала по поводу отпуска. Конечно, пока я была там, поездка казалась мечтой, но, о боже, неужели мне стало лучше, когда она подошла к концу? С трясущейся задницей Марка я покончила, но после той потрясающей ночи с Дженсеном, после которой он снова погрузился в работу, у меня было ощущение, будто родная душа переехала на другой конец земного шара. И что еще хуже, планка требований к парням поднялась до такого уровня, что, слоняясь по улицам Лондона (да хоть в любом другом городе), я вряд ли найду место, где смогу познакомиться с к ем-то достойным.

Так вот, значит, каково это – встретить своего Единственного? Он поднимает твой уровень притязаний настолько высоко, что на других ты больше не обращаешь ни малейшего внимания? Дженсен высокий, в отличной форме, умный. Его сексуальность не была показной – в обычной жизни ее практически нельзя заметить, а за закрытыми дверями он превращался в опытного и внимательного любовника. И… казалось, мы подходили друг другу. Я много болтала, он был задумчив. Он – классика, я – эксцентрика. Но когда мы были вместе, словно вставали на место недостающие детали.

Ох, я терпеть не могла, когда мои мысли превращались в надписи с сентиментальных открыток.

Я воткнула беруши в уши и попыталась подумать о чем-нибудь другом.

О новой одежде, например.

О краске для волос.

О сыре.

Это избегание, да. И множеством способов. Мне нужно встретиться с реальной жизнью с открытым забралом. Нужно решить, хочу ли продолжать терять силы в Лондоне или… попробовать что-то новое.

При мысли о работе страх превращался в предвкушение удовольствия: когда я войду в кабинет Тони и уволюсь.

А кода я думала о мамах, я видела, что они не заламывают руки в ужасе от моего отъезда, а радуются за меня и за мое бостонское приключение. За возможность пожить там несколько лет.

Когда же я вспомнила о своей квартире, все, что я почувствовала… это пустота. Никаких сантиментов и никакой грусти из-за переезда. Все в ней, даже голубой пушистый ковер или белое покрывало в спальне, было связано с воспоминаниями о безумных деньках моих двадцати с небольшим. Или с Марком.

С Марком, так во многом похожим на меня. У нас было много общего: мы любили один и тот же паб на углу улицы, выпив, оба громко пели, громче, чем стоило бы нам обоим, начисто лишенным музыкального слуха. Мы любили цвет, звук и спонтанность. Но то была такая несерьезная, такая легковесная обыденность. Эта беспроблемная жизнь ничего не требовала от меня взамен.

И когда я немного отстранилась от всего этого, то заметила, что моя жизнь в Лондоне была легкой, но не удовлетворяла меня и никогда не сможет дать желаемое.

К сожалению, сейчас я хотела, чтобы за мной прилетел Дженсен, хотела иметь квартиру в Бостоне поближе к новым друзьям, золотистых ретриверов и детей, наряженных Суперменами и гоблинами. Моя лондонская жизнь застряла между днями на работе, которую я ненавижу, и вечерами за пинтой пива с перспективой потом вырубиться на диване. Забавно, но отпуск, который должен был внести изменения в мои алкогольные привычки, в итоге состоял из четырехдневной дегустации вин и пива и девяти дней в загородном доме с настольными играми и развратом. И я подумала, что мои друзья с нетерпением ждали событий, следующих после отпуска, поскольку у них, в отличие от меня, была реальная жизнь, в которую им хотелось вернуться.

Вот наглядный пример: из 326 электронных писем только три было не от магазинов типа «Хауз оф Фрейзер», «Дебенхэмс» или «Хэрродс». За все время отсутствия мне никто не звонил, хотя заходил Марк и почти полностью выпотрошил шкаф с продуктами.

Просто невероятный придурок.

Я сидела на полу в своей тихой квартире, рядом с нераспакованной сумкой, ела консервированные персики прямо из банки.

Это дно, да? Вот эта я, растрепанная и немытая после полета, в перекошенной по весьма уважительной причине юбке, ужинаю на полу. Именно такой меня и найдет полиция, распластанной на полу и обглоданной грызунами?

Или дно было несколько недель назад, когда я пришла домой и застукала Марка с любовницей в своей постели?

Наверное, я должна была впасть в депрессию, поскольку дно в моей жизни явно не одно и из них уже можно выбирать, но я не грустила об этом и даже не злилась. Я была голодна… И речь шла не о персиках.

Я выбросила банку в мусорное ведро и пошла в спальню. Мне даже не хотелось тут спать.