«Может, их подбили на это дело «змеюки»?» – предположил мой внутренний голос.

Я покачала головой. В то, что группа жуликов обчистила несколько вагонов только ради того, чтобы увести наш контракт, верилось слабо. К тому же, если бы воры охотились за нашим соглашением, они не выбросили бы бювар с важным документом на рельсы.

Не дождавшись продолжения от меня, Вадик вопросительно посмотрел на Ирку, потом на Ксению, затем на «уважаемого господина Арманьяка» и предложил:

– Давайте выпьем!

Я с сомнением покосилась на бутылку. Напиваться до поросячьего визга не хотелось, но в состоянии мозгового ступора алкоголь бывает полезен…

– А давайте! – неожиданно поддержала поступившее предложение тихоня-переводчица.

– О! Наш человек! – улыбнулся Вадик и ловко выстроил в одну шеренгу стаканы и чайные чашки.

Ирка не зря открыла фронт борьбы с дурными манерами. Культурный уровень присутствующих рос на глазах: предыдущую бутылку мы распили из горлышка.

– За прекрасных дам! – подняв свой стакан, сказал галантный Вадик.

– За них, – грустно согласилась я, проявляя скромность, которая украшает меня крайне редко.

Этим вечером моя самооценка заметно понизилась: прекрасных дам похищают влюбленные принцы на белых скакунах, а не убийцы на развалюхах цвета линялой лягушки!

– Что-то ты расклеилась, дорогуша! – озабоченно молвил Вадик и вновь наполнил стаканы и чашки. – Надо еще выпить.

– За что пьем? – по-прежнему грустно спросила я.

– За лю…

Легкомысленный напарник явно хотел провозгласить тост «За любовь!», но Ирка, чутко угадавшая мое настроение, толкнула его локтем и громко сказала:

– За любимых родителей!

– За родителей можно, – уныло согласилась я, подумав, что любовь – это для прекрасных дам, а родители – они у всех есть. Даже у лягушек, которым не светит стать царевнами.

И самое ближайшее будущее подтвердило правоту этой мысли – насчет родителей, которые распространены в природе чрезвычайно широко. Не успели мы поставить стаканы, как в дверь постучали.

– Войдите! – не подумав, брякнул Вадик, в номере которого окопалась наша маленькая компания.

– А вот и мы! – радостно возвестил сухощавый пожилой господин, взмахнув бутылкой шампанского. – Я и «Вдова Клико»!

«Бог мой! – ахнул мой внутренний голос. – Еще один землячок! Да кто в этом городе говорит по-немецки?!»

И он ассоциативно попытался компенсировать нехватку немецкой речи, повторив:

– О майн гот!

Ирку слова незнакомца тоже шокировали, но по другой причине.

– Шампанское после арманьяка?! – ужаснулась наша ревнительница хороших манер. – Это уже не моветон, это самоубийство!

– А вы кто? – с недоумением спросил господина Вадик, глядя при этом почему-то на шампанское.

– Здравствуйте, дети мои! – нисколько не смущенный прохладным приемом, на широкой улыбке вскричал незваный гость.

– Это мой папа, – с детской гордостью сказала переводчица Ксения.

– Я ее папа, – с удовольствием подтвердил седовласый спутник «Вдовы Клико». – Будем знакомиться, меня зовут Пауль Кох.

– Ну, нет! – с огромной претензией возразил Вадик.

Возможно, мой напарник категорчески возражал именно против нового знакомства, но я поддержала его протест по другим соображениям:

– Нет, вы не Пауль Кох!

– Я Пауль! – уперся гость.

– Он Кох! – заупрямилась Ксения.

– Пауль Кох из бюро переводов «Гуттенберг»? – не поверила я.

– Да! – в один голос ответили самозванец и его дочурка.

– Да ладно! – Вадик фыркнул, как лошадь, поймавшая ноздрей муху, и запальчиво объявил: – Если это Пауль Кох, то я тогда… не знаю, кто! – захлебнулся он в море вариантов.

– Кажется, это знаю я, – медленно проговорила я, чувствуя, что заявленное знание созревает в моей голове быстро-быстро – как генетически модифицированный помидор в турецкой теплице. – Вадик, ты идиот! И я тоже идиотка, но не полная.

– А кто полный? – напряглась упитанная Ирка, непроизвольно втянув живот.

– Сейчас я вам все расскажу, – пообещала я.

И рассказала, как сама поняла:

– Пауль Кох, наш бывший гид, специализирующийся на экскурсиях по злачным местам, вот кто видится мне ключевой фигурой этого детектива! Только на самом деле он никакой не Паша Кох, настоящего имени этого ловкача я не знаю, поэтому буду называть его, например…

«Кеша Пах!» – мгновенно просуфлировал мой внутренний голос.

– Например, Кеша Пах, – усмехнувшись, повторила я. – Ловкий малый, который работает на наших конкурентов «СМИ-ЮГ».

– Помогает им с переводами? – уточнил непонятливый Вадик.

– Только в своем роде! – невесело хмыкнула я. – Помогает переводить людей с этого света на тот! А в переводческой конторе «Гуттенберг» он вовсе не работает.

– Но как же? Мы же нашли его как раз на официальном сайте «Гуттенберга»! – продолжал тупить Вадик.

– Нет, Вадечка, не «мы»! Ты его нашел! – я погрозила напарнику пальцем. – Я нашла ссылку на фирму «Гуттенберг» на сайте «Русская Германия», списала телефончик и попросила тебя по нему дозвониться. А ты что сделал?

– А я поручил дозваниваться секретарше, – вспомнил Вадик. – Людочке… Ох, блин!

– Блин – это еще мягко сказано! – вмешалась Ирка. – Если я правильно понимаю, ты, Вадька, позволил врагам на самом раннем этапе направить вас с Ленкой к засланному казачку! Вместо контактов настоящего Пауля Коха вы получили от Людочки телефончик фальшивого Паши и обо всех своих берлинских делах договаривались уже с ним!

– Что, правда? – заметно расстроился Вадик.

– Горькая правда. – Я не стала его щадить. – Но ты можешь утешаться тем, что коварный враг здорово польстил тебе, переоценив твою роль в нашей боевой двойке. Он решил, что главный у нас – ты, и очень постарался тебя охмурить. Ты думаешь, почему лже-Паша беспрестанно таскал тебя по кабакам и увеселительным заведениям? Полагаю, он хотел, чтобы у тебя не осталось ни времени, ни сил на ответственное отношение к порученному нам заданию! Ловкач совершенно здраво рассудил, что вечно пьяный и усталый мужик не заметит расставленную нам ловушку.

Я думала, что напарник станет извиняться и оправдываться, но Вадик неожиданно перешел в наступление:

– Да, я безответственно пил, гулял и никакой ловушки не заметил! А почему ее не заметила ты?!

– Э…

Я растерялась. Не говорить же, что я неадекватно воспринимала действительность, потому что с головой ушла в переживания по поводу сердечных дел столетней давности!