Что я наделала?

– Как ты могла?

– Она первая начала!

– Нет! А если и так, она наш друг!

– Она первая меня ударила! Ты просто этого не видела. И она никогда не была моим другом! – я постаралась успокоиться. – Дай мне осмотреть ее. Я не хотела бить так сильно.

Артемида встретилась со мной взглядом, и в этот момент она была так похожа на нашу мать, что у меня перехватило дыхание.

– Нет, хотела. Ты хотела ударить ее именно с такой силой.

Веки Гоноры задрожали, и она приоткрыла глаза. Я в облегчении прислонилась к забору. Возможно, она притворялась. Но раз я не сломала ей шею и не повредила мозг, мне было плевать. Хотя если бы у нее оказалась сломана челюсть, я бы не стала переживать.

Боги, что со мной не так? Я вправляю кости, а не ломаю их.

Руки Артемиды кружили у лица Гоноры.

– Ты в порядке? Можешь встать? Или лучше полежи еще немного.

Гонора улыбнулась – мягко и немного осоловело.

– Это несправедливо, – сказала она моей сестре.

– Что несправедливо?

– Тебе ничего не стоило пройти испытание, но ты провалила его ради нее. Так что если кто-то и должен был стать Истребительницей, то это ты.

Артемида не смотрела на меня, но это и не требовалось. Мы обе знали, что в глубине души она думала так же. Это неудивительно. Но что имела в виду Гонора, когда говорила об испытании? Я не имела никакого отношения к провалу Артемиды.

Опираясь на Артемиду, Гонора поднялась на ноги. Я тоже встала, держась подальше.

– Я не дам тебе забрать Дуга, – скорее промямлила я, чем дерзко заявила.

– Слишком поздно, – рявкнула Гонора.

В центре сарая сидел Киллиан, играя наручниками. Он смотрел на потолок, его полуприкрытые глаза остекленели.

– Ребята, я так суперски себя чувствую. Просто супер. Я не чувствовал себя так классно с тех пор, как ушла мама. И меня это даже не печалит. Магия для нее важнее, чем я, – и это здорово, – засмеявшись, он улегся на спину. – Как же мне классно.

Он достал кольцо из коробки с вещами своего отца, надел на палец и захихикал.

Я кинулась в сарай, словно Дуг мог прятаться где-то там.

– Куда он побежал?

Киллиан томно взмахнул рукой в воздухе и замер, разглядывая свои пальцы, как будто они были восьмым чудом света.

– Он, – Киллиан запнулся, хихикая. – Он закрыл мне рот рукой, чтобы я не кричал. И мне что-то внутрь попало, уж не знаю что.

Киллиан закрыл глаза и расхохотался.

– Затем он попросил меня снять с него цепи. Такой клевый парень. Хочу спать, – не переставая улыбаться, он свернулся калачиком.

Гонора прислонилась к забору, держась за голову.

– Чистая работа, Хрипуша.

Мои кулаки непроизвольно сжались.

– Не называй меня так.

– А иначе что, снова ударишь меня? Давай. Покажи мне, какая ты теперь сильная и грозная Истребительница. Открой нам всем правду: все эти годы ты прикидывалась такой милой и заботливой, чтобы вызвать жалость к себе и чтобы тебя все за это любили.

Кулаки разжались. Неужели она права? Неужели я всегда была по натуре Истребительницей – жестокой, хищной – и заботилась о других только потому, что нуждалась в их заботе? Неужели я была отзывчивой и доброй только из страха, как бы меня снова не бросили?

– Это неправда, – в собственном голосе я слышала капризные и плачущие нотки. Гонора снова заставила меня почувствовать себя тринадцатилетней, и это было отвратительно.

– Ты понятия не имеешь, что натворила, позволив ему сбежать.

– Пусть лучше он будет на свободе, чем в твоих руках! Ты что-то скрываешь.

Гонора положила что-то себе в рот и, запрокинув голову, проглотила. Она постепенно приходила в себя. Мой удар был действительно мощным – это единственное, что помешало ей тут же перепрыгнуть забор и броситься в погоню за Дугом. Я обеспечила ему несколько драгоценных минут форы – и это меня радовало.

– Вы такие жалкие, – сказала она. – Думаете, что вы все еще на стороне добра, а сами закрылись в замке, копите информацию и никак ее не используете. И воображаете, будто от вас до сих пор есть какой-то толк.

Артемида вздрогнула от ее слов. Гонора потрепала ее по щеке.

– Мне больно видеть тебя здесь. Ты настолько лучше их всех, Артемида. И ты столько всего можешь добиться.

Она подалась вперед и коснулась губами губ моей сестры. Вот теперь я точно была готова ее еще раз ударить. Но Гонора отстранилась, взяла разбег и перемахнула через забор – быстрее и выше, чем это возможно. Что с ней такое?

– Артемида, – позвала я. Она не оборачивалась. – Ты знаешь, что Гонора замешана в этом.

– Я знаю только то, что видела: ты защищала демона и билась за него против Гоноры.

– Это не то, что… Она настраивает тебя против меня!

Артемида отмахнулась в раздражении.

– Она в жизни не сказала о тебе ничего плохого. Это ты ее ненавидишь.

– Потому что она просто ужасна!

– Она единственная, с кем я могла поговорить. Последние два года мы переписывались, она сообщала, как у нее дела. Она меня понимает. Заботится обо мне. И только она – одна-единственная – понимает, через что мне пришлось пройти.

Слова Артемиды ранили меня. Разве не я была этой единственной? Разве мы не были друг для друга особенными? Мое превращение в Истребительницу открыло мне глаза на отношения с сестрой, самым дорогим мне человеком:

Мы отдалились друг от друга.

И если ничего не изменится, мы никогда не сблизимся вновь. Я вспомнила Баффи, все ее неудавшиеся отношения с друзьями и возлюбленными. Неужели Истребительницы обречены на полное и безоговорочное одиночество?

Я подавила горечь, пытаясь понять, что же произошло между нами.

– Что значили слова Гоноры о том, что ты не прошла испытание из-за меня?

Лицо Артемиды застыло как маска, и она повернулась, собираясь уйти.

Я уселась на полу сарая. Киллиан тихонько храпел, улыбаясь во сне. Что мне делать? Бежать за Дугом и Гонорой, убедиться, что она его не догнала? Я все еще была убеждена, что он не злодей. Он сбежал только потому, что объявилась Гонора. До этого он не сделал ни единой попытки выбраться. И он мог легко причинить вред Киллиану, пока мы отвлеклись и не обращали на него внимания, но он этого не сделал.

Насколько опасна Гонора? Она не Истребительница, но у нее есть какие-то сверхспособности. И она знает гораздо больше, чем говорит. Все, что она рассказала о Дуге, – ложь.

И я до сих пор не знала, как все это связано со смертью Брэдфорда.