возмутилось общество, монарх пренебрег решением правосудия, проявил себя деспотом и вновь уступил зловредной жене. Посыпались памфлеты, Людовика в открытую называли тираном.

Все участники аферы отделались относительно легко, основную вину возложили на фальшивую графиню де Ламотт-Валуа. Ее приговорили к публичной порке розгами, клеймению каленым железом и пожизненному заключению. Через год ей удалось сбежать из тюрьмы Сальпетриер в Лондон, где она издала мемуары, безвозвратно опорочившие королеву. Авантюристка погибла в 1791 году при невыясненных обстоятельствах, выпав из окна гостиницы.

Страница любви

Что касается фон Ферзена, то он в своих письмах всегда отмечал растущую непопулярность королевы, совершенно трезво сожалея о том, что общество несправедливо оценивает ее. Репутацию королевы еще подпортило то, что она купила у графа д’Артуа в собственность замок Сен-Клу, который очень нравился ей. Это опять-таки вызвало раздражение у подданных, поскольку по традиции королеве не полагалось иметь собственной недвижимости, это было не в обычаях короны. Но именно к этому периоду относится расцвет отношений между Марией-Антуанеттой и Ферзеном. Именно у него она находит самую прочную поддержку.

«Она чрезвычайно несчастна, но очень мужественна. Сие есть ангел доброты. Я пытаюсь утешить ее наилучшим образом, каковой в моих силах».

Об ее отношениях с Ферзеном в этот период известно мало, поскольку отсутствуют документы: дневник шведа был сожжен после провала попытки организовать побег королевской семьи в июне 1791 года, та же участь постигла журнал учета его переписки. Известно только, что он снимал жилье в Париже и часто бывал при дворе, который, согласно устоявшимся традициям, переезжал из Сен-Клу в Шантийи, затем в Компьен и наконец в Фонтенбло. Предполагается, что Мария-Антуанетта и фон Ферзен встречались при дворе кратковременно в чисто официальной обстановке. Граф уехал из Франции несколько ранее сделки по покупке замка и возобновил активную переписку с Марией-Антуанеттой. Письма обычно отправлялись через посольство Швеции в Париже или через графа Эстергази, пользовавшегося особым доверием любящих сердец. В своем дневнике Ферзен написал:

«В своих письмах Эстергази, когда я начинаю со слов «Мой дорогой граф», послание предназначено Ей».

Но этот обмен корреспонденцией носил совершенно нейтральный характер, в основном извещения о его будущих приездах или чисто бытовые новости.

С июля 1786 году Ферзен служил в Швеции. Там король Густав задумал вступить в войну с Россией, где правила его кузина Екатерина II. Мысли о величии его предков не давали ему покоя:

— Для характеристики правления надобна война.

Тем временем, после рождения дочери Мария-Антуанетта изменила свой образ жизни. После появления на свет четвертого ребенка она почувствовала некоторое ухудшение здоровья, и, по-видимому, под этим предлогом интимные отношения между ней и королем прекратились, но укрепились чисто духовные. Неудачи в правлении все чаще вызывали у Людовика приступы депрессии, и королева принимала все более активное участие в политической жизни государства, оказывая влияние на назначение и отставку министров. Ферзен извещает своего короля:

«Король всегда слаб и подозрителен, он доверяет единственно королеве, похоже, именно она творит все, министры часто посещают ее и информируют о всех делах…..королеву повсеместно ненавидят, ей приписывают все зло, которое творится, и ей не желают добра…».

Летом 1787 года произошло событие, оказавшее некоторое влияние на жизнь королевы: в июне от судорог внезапно умерла принцесса Софи-Элен-Беатрис. Нельзя сказать, чтобы эта кончина очень уж огорчила монаршую чету. Смерть младенцев в те времена не была чем-то из ряда вон выходящим, к тому же принцессы, в отличие от сыновей, считались скорее обузой. С другой стороны, некоторые историки утверждают, что в результате этого потрясения королева потеряла все волосы на голове и была вынуждена долгое время носить парик. В действительности намного больше супругов беспокоило здоровье старшего сына, наследника престола, у которого давно прекратился рост, одно плечо было выше другого, позвоночник явно искривлен, а суставы рук и ног постепенно теряли свою гибкость. Попытки заставить ребенка носить металлический корсет лишь усугубили страдания этого умненького и чувствительного мальчика

Считается, что именно тогда прекратились интимные отношения Марии-Антуанетты с мужем. Примерно в то же время «доброжелатели» собрали кучу компрометирующей документации по поводу отношений королевы с фон Ферзеном и нашли способ доставить ее напрямую королю. Дело происходило на охоте, когда Людовик присел на траву и принялся читать эти потоки грязи. Он был настолько потрясен, что расплакался и даже не был в состоянии самостоятельно сесть на коня, его отправили домой в портшезе.

— У нас хотят отобрать единственного друга, на которого мы еще могли бы рассчитывать, — заявил он жене. Мария-Антуанетта предложила более не принимать фон Ферзена во дворце, но Людовик не решился на такой шаг.

В середине октября 1787 года фон Ферзен возвратился в Париж. Его полк перевели в Валансьен, более приличный город, нежели предыдущие провинциальные дыры Ландкреси или Мобеж. Сообщение с Парижем, расположенным за двести километров, было более прямым и удобным. Теперь, появляясь при дворе два-три раза в неделю, Ферзен отмечал, что в окружении королевы произошли изменения: клан Полиньяков постепенно терял благосклонность своей покровительницы. Теперь королева проявляла больший фавор в отношении мадам Женевьевы д’Оссен, племянницы герцога де Шуазёля и своей камер-фрау. Отныне приемы для гостей королевы устраивались у нее. Мария-Антуанетта могла здесь спокойно отдохнуть, петь дуэты из модной оперы Гретри «Ричард Львиное Сердце»[66], иногда под аккомпанемент самого композитора, не опасаясь, что к ней будут приставать с различными просьбами или злонамеренно извращать ее высказывания. В зависимости от погоды, эти вечера продолжались прогулками в Трианон и пасторальными развлечениями в тамошней деревушке.

По некоторым признакам именно с осени 1787 года фон Ферзен и королева еще более сблизились. Уже с начала следующего, 1788 года, фон Ферзен пишет своим родным ряд писем, в которых заявляет о своем нежелании возвращаться в Швецию. Согласно первоначальной договоренности, когда он приобретал королевский шведский полк, Аксель должен был поочередно служить по два года в Швеции и Франции. В одном из писем Софи он выражает явное отвращение к возвращению на родину. Тем временем Густав готовился к войне