Определенно, не обошлось без встреч более интимного свойства, поскольку Ферзен в письмах к Софи там летом несколько раз упомянул, что «был счастлив». К тому же 30 сентября он дал сестре срочный заказ:

«…три дюжины перчаток из Скании, но надобно, чтобы они были очень тонкими, намного более чем обычно, надобно особливо тщательно выделать кожу, дабы они были как можно тоньше. Вот образец перчаток, необходимо, чтобы они были точно такими же… Они для испанской королевы».

Похоже, адресатом была отнюдь не королева Испании, поскольку Аксель потребовал, чтобы заказ отослали его агенту в Гамбург или ему самому.

Король, человек неглупый и стойкий, когда дело касалось его самого, его личных убеждений и обязанностей, терял всяческую решительность и твердость, когда речь шла о судьбе других людей, ему претило любого рода насилие и кровопролитие. Мария-Антуанетта, напротив, заняла позицию полной враждебности к революционному движению и проявила невиданный запас энергии. Она обрела в своем верном рыцаре ту поддержку, которую не смог дать ей король. Именно фон Ферзен обладал той силой, храбростью и трезвой оценкой обстановки, которых не хватало Людовику.

Фон Ферзену было необходимо остаться в Париже, для чего требовалось, во-первых, разрешение короля Густава III и отца, во-вторых, полк в Валансьене надлежало передать в надежные руки. Они быстро нашлись в лице графа фон Стедингка и Валентина Эстергази, губернатора Эно. Разрешение короля на неограниченный отпуск было получено в марте 1790 года при посредничестве камергера и советника короля, барона фон Таубе, любовника сестры Акселя Софи. Густав III был твердо настроен оказать помощь французскому королю. Отец Акселя не мог противодействовать указу короля. Густав также приказал фон Ферзену засекретить свою переписку с ним, стать его личным наблюдателем в Париже до того времени, когда он сможет официально заменить фон Сталя на посту посла. Было ясно, что основной задачей является вызволить королевскую чету из парижского плена.

Буквально все современники не скрывали своего удивления, почему монаршая семья не совершила побег во время пребывания в Сен-Клу, это было бы чрезвычайно легко. Им было достаточно во время послеобеденных прогулок зайти в лесок, где их поджидали бы верные люди. Приставленные к ним надзиратели были бы успешно обезоружены, вместительная карета унесла бы их далеко, с учетом того преимущества в шесть-семь часов, которое образовалось бы между обнаружением побега и организацией погони. Но все-таки супружеская чета проявила известную беззаботность по причине явной политической слепоты. Они решили выждать, полагая, что народ не представляет себе иной формы управления им кроме абсолютной монархии. С течением времени брожения прекратятся, люди успокоятся, и все вернется на круги своя.

Конечно, они также уповали на помощь родственников Марии-Антуанетты и прочих европейских монархов. Наиболее горячие головы предлагали Марии-Антуанетте отправиться с детьми в Вену и припасть к стопам брата, моля о помощи. Та заявила, что ни в коем случае не покинет мужа в качестве заложника в Париже. Граф д’Артуа первым делом обратился с пламенным воззванием к брату королевы, императору Иосифу II. Обстоятельства на этот момент сложились крайне неудачно: во владениях Австрии также начались брожения, особенно активно развернулись события в Австрийских Нидерландах, сам же монарх пребывал в последнем градусе чахотки, от которой и скончался 20 февраля 1790 года. Наследовавший ему брат Леопольд II также не был склонен вмешиваться во внутренние дела Франции.

Дворец Тюильри был огромным, с большим количеством помещений, лестниц, коридоров, переходов, нечто вроде лабиринта со множеством входов, так что не удивительно, что его охраняли шестьсот членов Национальной гвардии. Королевскую чету каждодневно навещало большое количество людей: челядь, поставщики, народные делегации к королю, представители Национального собрания. Дважды в неделю собиралось общество за карточной игрой у короля с присутствием его супруги. Мария-Антуанетта, сознавая, что за ней следят, старалась вести себя как можно более благоразумно, незаметно и предупредительно по отношению ко всем, наивно полагая, как она писала Мерси-Аржанто, «своим полным бездействием заставить забыть то впечатление, которое она производила на всех, оставив только проявление мужества».

Однако королева позаботилась о том, чтобы обеспечить себе место для тайных встреч с нужными людьми, некую «маленькую комнату наверху». Ферзен пользовался одним мало известным входом во дворец. Хотя де Лафайет, как боевой товарищ по военной кампании в Америке, выдал ему пропуск, он предпочитал действовать как можно более скрытно. Блестящий полковник облачился в неприметную гражданскую одежду, редингот и круглую шляпу. В то время о нем говорили, что этому человеку можно задать один вопрос, в исключительном случае два, но никогда — три. Эта необычайная сдержанность вкупе с его изысканными манерами порой раздражала окружающих, но фон Ферзен, похоже, не придавал этому никакого значения. Он преследовал единственную цель: поддержать и спасти королевскую семью. Письма, которые Аксель слал сестре, свидетельствуют о том сочувствии, которое он испытывал в отношении королевы, и уважении, которое вызывало у него ее мужество.

«Верьте, моя дорогая Софи, что она [королева] заслуживает все чувства, каковые вы можете испытывать в отношении ее, сие есть самое совершенное создание, которое я знаю и ее поведение суть таково же, оно привлекает к ней всех»…

«Бедная женщина, сие есть ангел в поведении, мужестве, чувствительности; никогда никто не умел любить так…»

«Бедная женщина, она заслужила другого, возможно, когда-нибудь она будет вознаграждена…»

Некогда блистательная и пленительная королева самой большой страны Европы сильно изменилась, что отмечали все современники. Она постарела, подурнела, но ее мужество и способность поддерживать монарший образ, невзирая на все испытания, пробуждали в ее сторонниках самое искреннее сочувствие. Мария-Антуанетта постаралась использовать эту склонность в попытках найти опору среди весьма разношерстных членов Учредительного собрания. Это оказалось не столь сложно, ибо среди передовых мыслителей Франции, собственно говоря, и затеявших потрясение абсолютистских устоев королевства, многие вовсе не собирались отказываться от власти короля. Просто они видели ее в будущем ограниченной, по примеру соседней Великобритании, т. е. конституционной монархией.

Тайный союзник

К числу подобных личностей принадлежал граф Оноре-Габриэль де Мирабо,