Гийом водил пальцем по строчкам и кидал на меня испуганные взгляды. Они не укрылись от помощницы нотариуса. Она на минуточку вышла и вернулась в сопровождении мощной, колоритной женщины, похожей на атаманшу из старого фильма про Снежную королеву.

— Дамы и господа, позвольте представиться: нотариус города Москва Людмила Григорьевна Веленова, — объявила она, и в кабинете явственно послышались фанфары. — Мне стало известно, что зачитывание брачного договора здесь происходит с нарушением законодательных норм Российской Федерации. Вы же гражданин Франции, как я понимаю? — обратилась она к Гийому.

Мы с переводчицей одновременно перевели: она — громко и на английском, я — тихо на французском. Гийом, обведя нас взглядом, на всякий случай ответил: «Йес!», «Оуи!» и «Да!».

— А текст вам почему-то переводят на английский, — победоносно протрубила нотариус.

— Позвольте, — вступилась я, — я специально звонила сюда заранее, чтобы узнать, необходимо ли переводить текст на родной язык будущего мужа, и мне ответили, что можно на любой, которым он владеет. Гийом, покажи, что ты владеешь английским! — Я больно ткнула Гийома в плечо.

— Да-да, я по несколько раз на дню разговариваю с клиентами-англичанами, у меня есть сертификат TOEFL[30], и вообще раньше мы с Дарьей общались только на английском! — затараторил Гийом, честно глядя в глаза атаманше.

Не знаю, поняла ли нотариус дословно все сказанное или просто не хотела признаться в том, что не поняла ничего, но она благостно кивнула, разрешив продолжать читку.

* * *

Через полтора часа мы — я, Гийом, нотариус и переводчица — торжественно расписались на трех экземплярах.

— А апостиль куда будут ставить? — спросила я между делом, рассматривая исписанный с двух сторон мелким кеглем листок формата А4, пока Гийом усаживал Кьяру в коляску.

— Подошьют бумажку, — так же между делом ответила помощница нотариуса, которая уже погрузилась в изучение дела о наследстве. — Ой! — вдруг подпрыгнула она. — Так что же вы сразу не сказали, что вам под апостиль это надо? На этот случай у нотариуса совсем другая подпись!

— По-моему, это очевидно: раз муж — иностранец, все документы, связанные с браком, подлежат апостилированию, — сказала я, удивленная тем, что у нотариуса имеется целый комплект росписей на разные случаи жизни.

— Придется снова распечатать договоры и всем четверым переподписать, — горько вздохнула помощница нотариуса. — А что, переводчица уже ушла?

Я скрежетнула зубами. Спасибо, о Провидение, твой месседж понят: мы совершаем роковую ошибку, и ты уже не знаешь, какой знак подать, чтобы это предотвратить. Но пожалуйста, будь так любезно, позволь нам наконец совершить эту ошибку, потому что чем больше препятствий вырастает у меня на пути, тем меньше я думаю о том, что делаю, — я просто иду напролом. Возможно, если ты не будешь так упорствовать в посылании знаков, мы и сами разбежимся через пару месяцев. Но если ты будешь продолжать в том же духе, есть риск, что мы останемся вместе на всю жизнь просто из чувства противоречия.

Благо агентство переводов располагалось через двор. Дым сгустился до состояния молока, и мы двигались на ощупь. Переводчица, увидев меня на пороге, сначала испугалась, но потом, узнав, что я не буду вдалбливать ей английскую грамматику с помощью тяжелой папки с документами, а требую только ее роспись, принялась благодарить. Несмотря на роговые очки, она реально смотрела на вещи и понимала, что мало помогла Гийому уловить суть нашего брачного договора.

* * *

Через день я сидела в очередной очереди с блаженной улыбкой. Прикрепить заветный штамп апостиля к брачному договору было последним этапом перед заносом документов в посольство. Вот, кажется, и финишная прямая:

два с половиной месяца хождения по мукам близятся к концу. Подошла моя очередь: в состоянии дзен я просунула договор под стекло. Девушка по ту сторону стекла углубилась в чтение. Ее лицо было непроницаемо. Совершенно неподвижно. Когда видишь такое выражение лица, начинаешь думать о самом худшем. Я уговаривала себя, что опасаться нечего, я в кои-то веки нигде и ни в чем не нарушила закон, но все равно занервничала. Начала присматриваться к замытым пятнам на совести: кто знает, какое из них разглядит девушка по ту сторону стекла?.. Две страницы мелким шрифтом — достаточно, чтобы сгрызть один за другим все ногти и расковырять губы до крови.

— Мы не можем принять у вас этот документ, — сказала девушка в конце концов.

— Что вам не понятно? Пункт про личную долю общего бюджета? — спросила я, доедая ноготь на мизинце правой руки.

— Да нет, я не про содержание. Вы разве не видите: тут же герб на титульном листе. — И она ткнула пальцем в двуглавого орла, парящего над словами «Брачный договор».

— И что, герб не тот? — в ужасе переспросила я. — Не Российской Федерации?!

— Именно что ее, Российской Федерации, — вступил в диалог ее коллега. — Бумаги с гербом не подлежат апостилированию.

Я тупо переводила взгляд с одного на другую и затем на договор. Мне казалось, что мне говорят примерно следующее: «Документы на бумаге белого цвета мы не принимаем, поэтому вы должны перепечатать то же самое на бумаге в фиолетовый ромбик, и тогда мы их примем».

— Почему?! — вопросила я не столько чиновников в окошке, сколько высшие силы.

— По закону Российской Федерации, — отрапортовала девушка.

— А нормальный человек может знать про закон с гербом?!

— Вы, может, и не можете, но нотариус должен, — пожал плечами мужчина. — Вы, наверно, забыли ему сказать, что это на апостиль.

— Да она даже подпись специальную, под апостиль, поставила!

Парень с девушкой переглянулись.

— Вы уверены, что это настоящий нотариус? — понизив голос, спросил чиновник. — Вы его свидетельство видели?

Я облизнула губы. Сейчас выяснится, что бумага получена у «черного нотариуса», она недействительна, я вовлечена в преступный сговор, меня пригласят выступать свидетелем по уголовному делу, я стану невыездной на все время судебного процесса, потом меня же признают виновной и дадут условный срок. А с такой строкой в биографии мне, конечно, уже никогда — совсем-совсем никогда — не дадут никаких виз.

Я нерешительно кивнула.

— Ну, скажите спасибо вашему нотариусу, придется вам еще раз к нам наведаться.

Мне очень не понравилась эта фраза. В ней был угрожающий подсмысл. Я забрала у девушки договор и быстро покинула отдел апостилирования, чувствуя на спине подозрительные взгляды.

* * *

О да, я сказала нотариусу спасибо. Это было самое длинное, развернутое, экспрессивное «спасибо», которое я когда-либо кому-либо говорила. Эпитетов ему добавило то, что помощница нотариуса пыталась взять с меня тысячу двести рублей за выдачу дубликата договора на бумаге без герба, но, видимо испугавшись моих сочных благодарственных речей, все же выдала его бесплатно. Теперь мы с Гийомом, кажется, почти женаты, если не сказать уже разведены. По крайней мере, общая собственность у нас поделена, пусть и на бумаге.