Положив незаслуженную добычу в пакет, я еще злее взялась за поиски. Я отважно скользила по крутым склонам, укрытым ковром прошлогодних иголок, перебиралась через русло реки, завидев на другом берегу коричневый камень, разгребала руками заросли острой травы, петляла между дубами, давно потеряв из виду спутников.

— Грибы, грибочки, ну где же вы? Идите сюда! Я же знаю, вы где-то здесь, — жалобно приговаривала я. Сначала тихонько, потом вполголоса, а потом, когда стих даже шорох ботинок Лиди, и вовсе навзрыд.

И вдруг, словно из-под земли (хотя почему «словно»?), передо мной вырос он. Огромный добротный подосиновик с благородно-седой ножкой и молодецки-румяной шляпкой.

— А-а-а! — закричала я. — Гриб, гриб, смотрите! МОЙ гриб!

Я кинулась срезать его. Гриб поддался подозрительно легко: ножка оказалась насквозь червивой. Я ломала ее кусок за куском, разломила шляпку — ни одного живого места. С досадой я отбросила его — и вдруг поняла, что никто не спешит меня утешать. Вокруг не было ни души. Причем довольно давно.

— Гийом! — позвала я. — Франсис! Лиди! Люди-ии-и!!!

Тишина. Я поднялась на холмик и огляделась: в зоне видимости — ни одного примечательного объекта, о котором можно было бы сообщить по мобильному. Ох, и мобильный-то остался дома — в одолженной флисовой куртке не было карманов…

— Ау! Ау!

Нет ответа. Резюмируем: одна, голодная, в лесных дебрях, с пустым пакетом и без средств связи. Надо было проделать весь этот путь, чтобы доказать самой себе, что я не выживу на подножном корму?

В безвыходных ситуациях, куда я часто попадаю с тех пор, как встретила Гийома, главное — думать о том, что могло бы быть еще хуже. Например, я могла бы не поддаться на уговоры Франсиса и не надеть его флисовую куртку. Или проигнорировать советы Гийома и не заставить себя позавтракать как следует в половине шестого утра. Или не побрызгаться дурно пахнущим спреем от комаров.

Бжж-ж! — Хлоп!

А так запаса калорий и джоулей должно хватить до вечера. Там, глядишь, меня хватятся, отправят на поиски добровольцев и вертолеты. И кто-нибудь меня найдет. Хорошо бы до темноты, а лучше — до ужина.

Взрывая тупыми носками кроссовок сырую землю, я пошла в ту сторону, откуда последний раз слышала шорох чьих-то шагов. И именно тогда, когда грибы потеряли для меня всякий интерес и вместо их склизких шляпок я была бы рада увидеть клеенчатые шляпки Франсиса и Лиди, подосиновики стали бросаться мне в ноги. От волнения я срезала их через одного. Пригодится, если до ужина меня все-таки не найдут.

Часов у меня не было, солнце всегда оказывалось с разных сторон, так что единственным мерилом времени был пакет с добычей. Чем пухлее он становился, тем тревожнее становилось мне.

А если здесь, как у нас, принято объявлять человека в розыск не раньше чем через трое суток после исчезновения?

А если в этом лесу водятся волки?

Как разводить огонь, чтобы поджарить подосиновики?

Можно ли их есть сырыми?

Надо попытаться вспомнить, как выглядит кремень, ведь это на нем придется тереть сухую веточку, чтобы развести спасительный костер. И чтобы успеть до темноты, лучше начать прямо сейчас. По части камней этот лес был небогат — собственно, как и по части грибов. Но сколько вокруг было каштанов! Ввиду неопределенности ужина я стала забрасывать в пакет и их: нет блюда питательнее, чем каштаны, жаренные в пепле, — это знают все, кто бывал на площади Вогезов в Париже в холодное время года.

От каштанов, которые оказались куда сговорчивее грибов, уже стало тяжело идти, когда из кустарника с ножом наперевес выскочил Гийом.

— Ты где была?!

— Здесь, — неопределенно пожала я плечами.

— Где — здесь?! Мы весь лес обыскали! Франсис, Лиди, она здесь!

— Зато я собрала грибы! — И я выставила вперед пакет как оправдание.

Из кустов появились Франсис и Лиди с озабоченными лицами.

— Все в порядке? — накинулся на меня Франсис.

Я поспешно кивнула: вид у него был такой, что, узнай он, будто со мной что-то не в порядке, убил бы на месте.

— Как же ты умудрилась потеряться, мы же все время шли рядом? — развела руками Лиди.

Сейчас, когда волнение последних часов (или минут?) стало спадать, было стыдно признаться, что я потерялась из-за нездорового охотничьего азарта.

— Зато я собрала грибы, — повторила я тихо. Лиди взяла пакет и заглянула внутрь.

— Тут же одни каштаны, — удивилась она.

— Там, под ними, кое-что получше! — горячо заверила ее я.

— Ладно, полюбуемся на них дома, сейчас пора возвращаться, — сказал Франсис. — Дарья держится ВМЕСТЕ с группой.

Мы направились в сторону машины: Франсис задавал вектор движения, а Гийом и Лиди шли справа и слева от меня, как конвоиры.

Я сидела на заднем сиденье, зажатая между Гийомом и деревянным ящиком с пахучими белыми, и размышляла. В отношениях ведь тоже так. Ищешь-ищешь белые грибы, ищешь много лет — и удивляешься, что они все время достаются другим. Хорошие люди пытаются свести тебя с хорошим грибом, но ты нутром чувствуешь, что он не твой.

Время идет, и ты начинаешь искать грибы с одержимостью, бегаешь за ними через холмы и речки, тебе кажется, что они прячутся за елками и в траве, хотя при ближайшем рассмотрении это и не грибы даже.

Однажды думаешь, что наконец находишь свой гриб, пусть он даже не щеголеватый белый, а что-то менее благородное, но тебе уже все равно, ты его так долго искала… А на разлом и он оказывается червивым.

И тогда ты совсем теряешь ориентиры. И думаешь: да зачем они нужны вообще, эти грибы? Можно ведь развлекаться как-то иначе, например каштаны собирать, вон их сколько под ногами. Ты плутаешь между деревьями без мыслей и желаний, и тут-то к тебе в ноги начинают бросаться всякие сомнительные грибные персонажи.

А потом приходят какие-то люди и говорят: всё, пора заканчивать. И ты остаешься со своим уловом — несколькими подосиновиками и кучей каштанов.

Я скосила глаза в сторону Гийома: он дремал, откинув голову на уступчик под задним стеклом. Интересно, в контексте моей насыщенной жизни он все-таки белый или подосиновик? Или вообще свинушка?..

* * *

Вечером все семейство собралось за столом в гостеприимном доме Франсиса, стоящем в волнующем соседстве с кладбищем. Вдобавок к удачному расположению («У нас очень тихие и покладистые соседи!») дом имеет номер 13, а самое популярное животное в городке — черные кошки, чинно переходящие взад-вперед все три имеющиеся улицы.

— Шесть килограмм! — торжественно объявил Франсис, снимая с весов последний лоток с грибами.

Все возликовали и принялись чокаться. Сквозь скрещивающиеся бокалы я выискивала глазами красные шапочки моих подосиновиков, давших бы мне право чувствовать себя сопричастной всеобщей радости. Тщетно. В лотках, выставленных на обозрение, не было ни одного красного пятнышка: все бело-коричневое. Я наклонилась к сидевшей рядом Лиди и спросила: