Площадь была освещена единственным фонарем, стоящим у входа в церковь. И хоть вялые отзвуки жизни ночного гетто еще доносились досюда, на площади не наблюдалось ни одного человека. Бунтарь оглянулся по сторонам, всмотрелся в темные окна зданий и, подтолкнув заложника в спину, зашагал к воротам церкви. Прятавшая меч под курткой Невидимка направилась следом.

– Вот значит, куда вы меня тащите! – осенило Холта. Он спрашивал об этом еще при спуске с пожарной лестницы, но тогда его вопрос остался без ответа. А проявленное Мэтью любопытство заставило Бунтаря спохватиться и, прежде чем начать путешествие по трущобам, дотошно обыскать заложника. После обыска в ближайший мусорный контейнер отправилась информ-консоль Холта, его авторучка, часы и портмоне с кредитными карточками. Правда, по настоятельной просьбе Холта их пришлось сначала изорвать в мелкие клочки.

Избавившись от потенциальной угрозы – не исключено, что в любое из выброшенных устройств был встроен маячок, по которому подручные Мэтью могли вычислить местонахождение босса, – Бунтарь с подозрением посмотрел и на захваченный кейс. А затем взял у подруги меч и попытался вскрыть механические замки, но только зря изрезал кожаную обивку – под ней скрывался легкий, но очень прочный стальной корпус. Холт сказал, что понятия не имеет о содержимом кейса. Возможно, мерзавец лгал, поскольку чуял – здесь и сейчас его все равно никто не будет допрашивать и пытать.

Было крайне неразумно выбрасывать таинственный кейс, так и не выяснив, что у него внутри. Поэтому на полпути к церковной площади Бунтарь незаметно от Холта припрятал трофей на заднем дворе одной из многоэтажек, за грудой каких-то ржавых баков. Там же осталась прихваченная превенторами полумаска Данна. Конечно, брошенные до поры до времени вещи мог обнаружить кто-нибудь из местных жителей, но сейчас беглецов заботило вовсе не это.

– Как же, припоминаю: в здешней церкви служит какой-то хороший друг моего почившего в бозе дядюшки, – проворчал Холт, подходя к церковным воротам. – Святоша Хоторн обожал подкармливать всех этих прихлебателей – совесть его, видите ли, всегда мучила за то, чем он занимался по жизни… – И, презрительно покосившись на небо, добавил: – Проклятый гуманист! По твоей милости я вляпался в это дерьмо? Знал же, старый пень, что Рай тебе заказан, а все равно пыжился чего-то кому-то доказать!

– Заткнись! – цыкнул на заложника Бунтарь. Он не вступался за покойного Претора, просто разворчавшийся Мэтью мешал Первому прислушиваться к подозрительным ночным звукам.

Холт притих, но ворчать не прекратил – так и бухтел что-то под нос, пока Бунтарь жал на кнопку дверного звонка, чей звук был снаружи совершенно не слышен. Ультрапротектор на церковных воротах не стоял – только древний врезной замок, который при желании можно было вышибить обычным ломом. Камеры видеонаблюдения также отсутствовали. Вместо них в воротах имелось маленькое, запираемое изнутри окошечко.

И когда спустя пару минут оно наконец-таки отворилось, беглецы убедились, что слуги Создателя готовы откликнуться на просьбу о помощи даже ночью. В неспокойном гетто такая отзывчивость говорила либо об отсутствии у патера Ричарда и его коллег осторожности, либо об исключительном доверии, с каким они относились к местным жителям. Доверчивость эта выглядела излишне безрассудной, но она, несомненно, делала честь обитателям этого странного дома, не похожего ни на одно из виденных превенторами до сей поры в Одиуме зданий.

– Мир вам, добрые люди, – поприветствовал Бунтаря и остальных из окошечка спокойный голос. Явившийся на звонок служитель церкви был ничуть не раздражен столь поздним визитом непрошеных посетителей. – Что-нибудь случилось? Я могу вам чем-то помочь?

– Патер Ричард? Ричард Пирсон? – спросил превентор, поскольку не смог определить по голосу, кто именно находится за воротами.

– Совершенно верно – это я, – подтвердил служитель и в свою очередь поинтересовался: – Кто вы? Кажется, я вас знаю, но что-то не припоминаю, где и когда мы с вами познакомились. Будьте любезны, выйдите на свет, мистер… э-э-э…

– Мистер Первый, – напомнил Бунтарь, выполнив просьбу патера. – Мы встречались с вами в одном подземном городе, который вы однажды посещали по долгу службы. Здесь со мной также находятся мисс Одиннадцатая – полагаю, вам не надо объяснять, кто она такая, – и племянник вашего покойного друга Крэйга Хоторна – Мэтью Холт. Думаю, он вам не менее хорошо известен.

– О господи! – едва не задохнулся от волнения Пирсон и прильнул к окошечку, после чего, убедившись, что двое из гостей и впрямь ему знакомы, тут же забренчал отпираемым засовом…

Удивительно, но изнутри освещенная лишь одними свечами церковь выглядела намного просторнее, чем представлялось снаружи. Бегло осмотрев расписные стены, витражи и сводчатый потолок, вдохнув терпкий аромат чего-то жженого, Бунтарь отметил, что на самом деле церковное убранство и атмосфера не кажутся ему абсолютно незнакомыми. Скорее всего, до подписания контракта на свое участие в проекте Хоторна «мистер Первый» успел побывать в подобном заведении. Хотя, что именно заставило солдата посетить дом слуг Создателя, превентор затруднялся определить. Но наверняка на то имелась куда более веская причина, нежели простое желание полюбоваться изысканной церковной архитектурой.

Перепуганный патер запер ворота, а затем перепугался еще больше, когда увидел, что Бунтарь держит Холта на мушке пистолета.

– Немедленно уберите это, мистер Первый! – Пирсон выпучил глаза и возмущенно замахал руками так, словно превентор показал ему мерзкую верещащую крысу. – Здесь храм божий и входить сюда с оружием в руках – святотатство! Этот закон чтят даже самые неблагонравные мои прихожане, и потому будьте добры, имейте уважение к нашим традициям!

Бунтарь и не помнил, когда в последний раз он испытывал стыд. Однако возмущение патера Ричарда было настолько искренним, что превентор поневоле ощутил неловкость и беспрекословно подчинился просьбе, засунув пистолет за ремень брюк – так, чтобы Холт постоянно видел торчащую из-за пояса рукоятку.

– Благодарю вас. – Пирсон слегка подобрел, после чего отступил на шаг и теперь уже обстоятельно и спокойно осмотрел всю представшую перед ним компанию. – Просто голова идет кругом!.. Мистер Первый! Мистер Холт! Кто-нибудь из вас потрудится объяснить, что здесь происходит?

– Длинная история, – ответил Бунтарь и указал на ближайшую скамью. – Может, для начала присядем?

– Да-да, разумеется. Извините, я просто очень волнуюсь… – Патер закопошился и поманил гостей за собой, в проход между рядами деревянных скамей. – Идемте, я напою вас чаем.

И направился в глубь храма. Бунтарь кивнул заложнику, чтобы тот следовал за Пирсоном, а сам с подругой пошел позади них.

Проход выходил к похожему на невысокую сцену возвышению, на котором стоял массивный каменный стол. Позади него находилась большая картина-триптих в позолоченной раме. На центральном полотне композиции была изображена грустная женщина в красной накидке, прижимающая к груди пухлого кучерявого младенца, взгляд которого был не по годам осмысленным. Нарисованные на боковых полотнах триптиха бородатые старцы с посохами почтительно склонились перед женщиной, хотя она выглядела намного моложе своих почитателей и, судя по простой одежде, не являлась знатной особой.