– Удачи.

– И тебе, Макс. Береги себя.

– Позвоню в среду в восемь утра.

Я повесил трубку, затем набрал лондонский номер Файфшира. Мне требовался специалист, и поскорее.

Поговорив с Файфширом, я отправился в отделение конторы Кука в Торонто и внимательно изучил расписание самолетов и поездов. Дальше до утра заняться было особенно нечем. О Ниагарском водопаде Оскар Уайльд писал так: «Просто огромное ненужное количество воды, текущей не в ту сторону и падающей с совершенно никчемной скалы». «Каждый американский жених, – продолжал он, – непременно везет свою невесту полюбоваться Ниагарой – и это становится вторым великим разочарованием в жизни каждой американской супружеской пары».

Однако его наблюдения не мешают восьми миллионам туристов в год совершать паломничество на Ниагарский полуостров – славный, кстати сказать, не только водопадом, но и совершенно отвратительным на вкус вином.

К этим-то туристам я и решил присоединиться.

Я стоял на краю обрыва, овеваемый холодным дыханием водяной взвеси в воздухе, смотрел, как воды перекатываются через порог и с ревом низвергаются в кипящую бездну, и думал о том, что бедный Оскар ошибся не только в оценке проницательности маркиза Куинсберри[16].

Поезд издал два гудка, коротких и пронзительных; мы пронеслись на всех парах мимо какого-то занесенного снегом полустанка. «Граница между свободой и рабством, разделившая народ», девятнадцать букв. Над этим кроссвордом я потирал лоб уже в сотый раз за последние сутки – с тех пор, как сел на поезд в Виннипеге. Без четверти семь, четверг, канун Нового года. «Операция Ангел» стартует через пять дней. Снаружи простирались бесконечные снега, и серое небо над ними давно уже стало черным.

В двух вагонах от меня в купе первого класса за запертой дверью и задернутыми шторами Дуглас Йодэлл, специалист по атомной энергии, блестящий лектор и усмиритель прессы, тихонько разбирал и изучал ядерную кассету с литерой В, ясно пропечатанной после третьей цифры серийного номера. Кассету добыл для меня Харви Спэрроу – после долгих поисков и оперативных мероприятий, включавших в себя подкуп и проникновение со взломом, – на складе завода АКПИ в Сиэтле.

Я оторвал глаза от кроссворда в «Нью-Йорк санди таймс» и взглянул на Харви Спэрроу. Он сидел напротив и сосредоточенно извлекал козявку из носа с выражением полного равнодушия ко всему окружающему, к своей задаче, а может быть, и к жизни. Согласно инструкции, мы с ним друг друга не знали и за время путешествия не должны обменяться ни единым словом, кроме случайных «извините» и «пожалуйста». К чести Спэрроу, в разведке он кое-чему научился и следовал инструкциям, хотя в какой-то момент между посадкой в Виннипеге и заказом пива в вагоне-ресторане час спустя наверняка обнаружил, что некая невидимая рука вытащила из его нагрудного кармана бумажник и подменила моим.

Человек между Спэрроу и окном постоянно ощупывал свое лицо, словно проверял, растет ли щетина. Если он беспокоился о своей внешности, то зря: после ночи в креслах все мы выглядели посредственно. В первом классе были кровати, однако билеты в купе, кроме как для Йодэлла, мне купить не удалось, так что мы со Спэрроу втиснулись сюда.

А вот Шледер, судя по всему, предпочитал путешествовать с комфортом. Нигде в открытых вагонах его нет: если он вообще в поезде – а в этом я, черт возьми, не сомневался, – то должен сейчас прятаться за задернутыми шторами какого-нибудь из купе первого класса. Во вторник я без труда до него дозвонился. Девушка на телефоне сняла трубку после первого же звонка и заговорила со мной на милом жаргоне нью-йоркских корпоративных телефонных операторов:

– Доброе утро, «Атом-Шлед», чем могу вам помочь?

– Соедините меня, пожалуйста, с Дейком Шледером.

– Позвольте спросить, кто говорит?

– Меня зовут Макс Флинн.

– Одну секундочку, мистер Флинн. Я узнаю, на месте ли он.

Щелчок.

– Кабинет мистера Шледера, – сообщил новый женский голос.

– Я хотел бы побеседовать с мистером Шледером.

– О, к сожалению, мистер Шледер сегодня весь день на совещании. Может быть, кто-то еще сможет вам помочь?

– Нет, это очень важно. Пожалуйста, передайте ему сообщение. Я подожду ответа. Уверен, он захочет со мной поговорить.

– Извините, сэр, мистер Шледер просил его не беспокоить.

– Вам придется его побеспокоить, дело важное и срочное. Скажите ему: с топливом, маркированным литерой В, возникла проблема.

– М-м… хорошо, попробую, – с сомнением ответила девушка. – Подождите, пожалуйста, у телефона, мистер Флинн.

Не прошло и тридцати секунд, как в трубке раздался звучный баритон с легким немецким акцентом:

– Говорит Шледер. Кто вы, мистер Флинн? Я вас не знаю.

– Если хотите узнать, буду ждать вас в железнодорожном экспрессе «Рейл Канада», идущем из Ванкувера в Монреаль. Сяду на поезд в Виннипеге завтра в шесть вечера.

– Вы шутите? Хотите, чтобы я ехал за вами через всю Канаду? На поезде?

– У меня в руках топливный элемент, произведенный вашей фирмой. В Монреале я встречаюсь с одним из руководителей компании «Атомная энергия Канады». Этот топливный элемент я хочу передать ему. Его серийный номер: 546В/98066/31. Если не верите, что он у меня, распорядитесь проверить склад АКПИ.

– Так вы его украли!

– Называйте это как хотите, Шледер.

– Вам нужны деньги?

– Нет, деньги мне не нужны. Мне нужен настоящий топливный элемент. Я обещал передать его канадцам и не хочу всучивать им подделку. Почему бы вам не взять с собой нормальную качественную топливную кассету, без всяких изменений и дополнений, дабы мы могли совершить обмен?

– Не уверен, что понимаю вас, мистер Флинн.

– Что ж, у вас есть время обдумать мое предложение. Поезд отходит вскоре после восемнадцати ноль-ноль по виннипегскому времени.

– Минуточку, я хочу.

Я повесил трубку.

Человек справа от меня провел последние сутки – за исключением тех нескольких часов, когда пытался поспать, – зарывшись с головой в научные журналы. Впрочем, недавно журналы он отложил и достал роман Джеймса Клавелла «Тай-Пэн». Его-то он сейчас и читал – и надо сказать, чертовски неторопливо: за полтора часа одолел только девять страниц.

Слева от Спэрроу сидел здоровенный громила лет тридцати, с сальными волосами, спадающими на низкий лоб, и кустистыми бакенбардами. Лицо у него было словно разбитая дорога – все в каких-то выбоинах и ухабах, а зубы напоминали дверной порожек брошенного автомобиля. Он часто рыгал, прикрывая рот рукой, громко чихал, уже не прикрываясь, и время от времени вытирал нос грязным твидовым рукавом. Словом, человеку с открытыми ранами сидеть рядом с ним определенно не стоило.