Четверка превращается в пятерку. Без четверти восемь, вместо 7:44. Я весь день размышлял, стоит ли выполнять обещание, данное Скарлетт сегодня утром, что я буду дома к восьми. Это было несложно, тем более что она обычно работает дольше, чем я. Я был счастлив; хотел этого. Но большая, мелочная часть меня сейчас хочет показать ей, что я тоже могу быть равнодушным.

Я могу поставить другие вещи на первое место.

За исключением того, что я, по-видимому, не могу сделать это. Поэтому встаю, беру свой портфель и направляюсь к лифтам. Весь день я боролся с желанием встретиться с ней лицом к лицу. Появится в ее офисе и потребовать ответов. Но я этого не сделал. И теперь, когда приближается шанс получить ответы о фотографиях в моем портфеле, я не знаю, действительно ли они мне нужны.

Поездка до пентхауса занимает тринадцать минут. Я выхожу из лифта в 7:58. На кухне какая-то суматоха, поэтому я направляюсь туда в первую очередь. Филипп стоит перед плитой, готовя сразу три сковородки.

— Добрый вечер, мистер Кенсингтон.

— Добрый, Филипп. Скарлетт дома?

— Ее ещё нет.

Я бросаю взгляд на часы. 7:59.

— Хорошо. Я подожду, пока она вернется домой, чтобы поесть.

— Я прослежу, чтобы все было готово.

— Спасибо.

Я направляюсь наверх. Я спал в комнате Скарлетт все те две ночи, что мы провели здесь, так что сначала я иду туда. Мой единственный крюк — это зайти в библиотеку, чтобы налить себе выпить.

В углу ее спальни есть диванчик. Я бросаю портфель рядом со шкафом, снимаю пиджак, ослабляю галстук и сажусь. Большая часть дальней стены — стеклянная. Вдали мерцает горизонт Манхэттена, очертания зданий светятся, как рождественские елки.

Я сижу и помешиваю виски с тушеным мясом, пока время идёт.

Скарлетт появляется дома в 8:47. Когда она видит меня, то улыбается. Секунду я наслаждаюсь этим зрелищем.

— Ты опоздала.

Она сбрасывает туфли на каблуках и бросает телефон на комод. Вздыхает.

— Я знаю.

Я смотрю, как виски окрашивает внутреннюю поверхность стакана, прежде чем оно стекает вниз.

— Мы договорились на восемь, Скарлетт.

— Я знаю, — повторяет она. — Мне очень жаль. Меня не было целую неделю, и много дел накопилось. Я должна была сделать их сегодня.

Я узнал, что можно одновременно восхищаться и презирать кого-то.

— Ложись на кровать.

Она изучает меня, начиная понимать, что что-то изменилось.

— Я не подчиняюсь приказам.

Мой контроль опасно близок к срыву. Я хочу посмотреть, как это стекло разобьется о стену. Мне хочется накричать на нее, спросить, как ей удается продолжать это делать. Продолжать заводить меня снова и снова. Я думал, что Италия стала поворотным моментом.

Я опустошаю стакан, смакуя дымный привкус, когда он прокладывает дорожку к моему горлу. Встаю.

— Ложись на кровать, Скарлетт.

Удерживая мой пристальный взгляд, она тянет вниз свое платье. Я слышу, как щелкает молния, когда зубцы отделяются друг от друга. Ткань растекается у ее ног, оставляя ее в соответствующем комплекте черного нижнего белья. Мой член дергается.

Мой контроль ослабевает. Я надвигаюсь на нее, как хищник, выслеживающий добычу. Я атакую ее губы, целуя с сильным напором и множеством укусов. Она стонет, ее ногти впиваются мне в затылок, прикусывая мою губу и посасывая ее зубами. Я притягиваю ее к себе, двигаюсь к кровати и бесцеремонно бросаю на матрас.

Стягиваю галстук через голову и расстегиваю брюки.

— На колени.

Скарлетт колеблется. Она знает, что что-то не так. Но она не спрашивает, просто принимает ту позу, о которой я просил. Я стягиваю с нее кружевное нижнее белье и вытаскиваю свой член. Я болезненно тверд, как и всегда рядом с ней.

Я ненавижу то, как сильно хочу ее. Моя челюсть сжимается, когда я натягиваю презерватив. Защита была под вопросом между нами, прежде чем я увидел эти фотографии сегодня утром.

Я врываюсь в нее без предупреждения, во всю длину одним толчком. Хватаю ее за бедра, толкаясь в нее снова и снова, пытаясь притвориться, что она кто-то другой. Просто теплое тело, которое я использую, чтобы кончить.

Я не прикасаюсь к ней нигде, кроме талии. Мои толчки эгоистичны, первобытны и отчаянны. Прямо сейчас я гонюсь за шансом забыть. Ирония того факта, что я использую Скарлетт, чтобы попытаться забыть Скарлетт, не ускользает от меня. Я мог бы пойти в бар или клуб и найти случайную женщину — или двух — чтобы отвлечься на ночь от крушения моего брака. Вместо этого я пришел домой и стал ждать ее.

Скарлетт стонет, когда ее внутренние мышцы сжимаются вокруг меня. Она близка к тому, чтобы кончить. И я не могу забыть, что трахаюсь именно с ней. Ее запах мне знаком. Как и жадные тихие всхлипы, которые она издает.

Раздражение ускоряет мои движения. Я думал, что, если буду относиться к ней как к собственности, которой она не хочет быть, то почувствую себя лучше. Но я не могу трахать ее так, будто она женщина, которую я впервые встретил сегодня вечером. Звук моего имени, слетающего с ее губ, когда она сжимается вокруг меня, толкает меня через край сразу после нее. Она все еще бьется в конвульсиях, когда я выхожу из нее и направляюсь в ванную, чтобы избавиться от презерватива.

Когда я возвращаюсь в спальню, Скарлетт растягивается на кровати. Я игнорирую ее, застегиваю брюки и поднимаю с пола галстук.

Она садится, обнаженная, если не считать лифчика.

— Какого хрена, Крю?

— Что-то не так, Скарлетт? — мой ответ едкий, и я вижу, как она вздрагивает от моего тона. Я не думал, что сейчас можно чувствовать себя хуже, но это едва уловимое движение сделало это. Мне нужно выбраться отсюда.

— Если это была какая-то ролевая игра, то ты можешь сейчас же прекратить притворяться.

Я мрачно хихикаю.

— Ты хочешь, чтобы я притворилась, что все хорошо?

— Делай, что хочешь, — парирую я. — Ты все равно всегда так делаешь.

Она встает и подходит ко мне. Несмотря на то, что я кончил несколько минут назад, мое тело реагирует. Мой член еще не понял, что она лгунья и предательница.

— Скажи мне, что не так.

— Ничего, — я отворачиваюсь.

— Куда ты идешь?

— Подальше отсюда.

— Куда? — настаивает она.

— Не твое дело.

— Конечно. Я всего лишь твоя жена,