Клотильда словно почувствовала его настроение, отстранилась.

— Я не лезу в твою личную жизнь, но теплое общение Ульяны и Станислава после разрыва мне кажется странным.

— Они не общаются. Она до последнего не знала, что он летит на Мальту.

— Неужели? Сегодня в столовой я видела совсем другое. Ты уверен, что это не была просто ссора влюбленных?

Сердце забилось сильнее, в голове зашумело, он с силой сжал кулаки. Недоверие медленно вымещалось гневом, жгучей ревностью, расползающейся ядовитым плющом по росткам света в душе. Клотильда этого не произнесла, не напомнила про Агнессу, для которой их отношения были лишь игрой в дружбу, но по ее сочувствующему взгляду все было яснее ясного. Тогда Сэм тоже верил, что встретил женщину, которая закроет брешь в его душе, но упорно отказывался замечать то, что лежало на поверхности — она видела в нем лишь наставника.

Любовь Агнессы к Эвансу была похожа на наваждение, но именно она исцелила их двоих. Хотя в прошлом году он так не думал: ее отказ ударил слишком больно. В первую очередь по самолюбию, но и по сердцу — не меньше. Он злился на нее за то, что принимала его ухаживания, на себя — за то, что был слепым идиотом и позволил напрасные надежды. Мысли о златокудрой целительнице еще долго не давали покоя.

— Они не так давно в Центре, поэтому я не выпускаю их из поля зрения. Что мне совсем непонятно, так это зачем Ульяна искала в библиотеке информацию про Милу Аверс и измененных.

Сэм не хотел этого слышать, но Клотильда решила за него. Он ничего не говорил Ульяне о своем прошлом, думал, что она не готова. Зачем она ворошит былое? Почему встречается со Станиславом? Все это сводило с ума, заставляло сатанеть от ревности и подозрений.

— Я рассказывал про Аверс, — удержать спокойствие оказалось не так легко, но пусть считает, что все под контролем.

— На твоем месте я бы дважды подумала, прежде чем говорить с ней о делах.

Сэм сцепил руки за спиной и остановился.

— Ты кажется не собиралась лезть в мою жизнь? Будь так любезна.

Взгляд Клотильды обдал холодом, она развернулась и, не сказав ни слова, направилась обратно. Сэм был слишком зол, чтобы извиниться, поэтому просто проводил ее напряженным взглядом, а потом с силой саданул кулаком по ближайшему дереву. Боль обожгла костяшки, но он бил до тех пор, пока желание найти Станислава и побеседовать с ним по-мужски не прошло. Хорош же он будет, если набросится на студента прямо в Центре.

Тем более что это касается только его и Ульяны. Пришло время поговорить начистоту.

***

Входная дверь хлопнула: на прошлой неделе Сэм вручил Ульяне ключи от дома.

— Привет, — она вошла на кухню и улыбнулась. — Как твой день?

Хотелось сгрести ее в объятия и вдохнуть аромат, ставший родным. Оставаться на месте стоило невероятных усилий, но в памяти были свежи воспоминания того, что случилось днем.

— Я скучала, — Ульяна провела рукой по его волосам, перебирая волосы, легко поцеловала в губы. Сэм встретил ее взгляд и едва не потерялся в его прозрачной глубине: она смотрела на него с нежностью и любовью.

Разве такое можно подделать?

— Я тоже скучал, — он заставил себя отстраниться. — Ты голодна?

— Очень! Прости, что задержалась… сумасшедший день, — Ульяна побледнела, осторожно погладила тыльную сторону ладони. — Что случилось?

Сбитые костяшки выглядели не очень привлекательно, но Сэм только криво усмехнулся и отнял руку.

— Просто сумасшедший день, — повторил он, помог ей снять куртку, бросил на спинку стула. — Что делала сегодня?

Невероятно трудно вести вежливый разговор, когда ты хочешь спросить напрямую, потребовать объяснений. Она хмурилась и молчала, а Сэм оперся о стол, рассматривая узоры мраморных плит на полу.

— Ульяна, почему ты со мной?

— Не думала, что это требует объяснений.

— Не знаю, — он поднял голову. — Я думаю о тебе с той минуты, когда впервые увидел, но ты была обручена и меня сторонилась. Что изменилось потом? Почему ты отказалась от двух лет ради двух месяцев и нескольких встреч?

Ульяна замерла, широко распахнула глаза.

— Какая разница, что было? Главное, что есть сейчас.

Сэм хотел, чтобы прошлое действительно не имело значения, но оно есть у каждого. Построить настоящее из воздуха невозможно, а долгая жизнь измененного не позволяла расслабиться. В мире, где каждый был зверем под маской человека, простота и доверие обходились слишком дорого.

Настоящее имя давно стерлось из памяти, осталась лишь приписка «У» — Уоллес — единственное напоминание о том, кем он был четыре столетия назад. Ему повезло родиться в семье аристократов, родители позаботились о том, чтобы дать Сэму хорошее воспитание, достойное английской знати. Он не был старшим сыном, на плечи которого ложилась забота об их клане и на которого возлагались все надежды, и по-доброму завидовал младшим брату и сестре — любимцам матери. Попытки заслужить одобрение отца и уважение старшего брата стали для него смыслом жизни.

У их земель, обширных и плодородных, был единственный недостаток — соседство с горными народами. Горцы часто устраивали набеги, грабили деревни, воровали скот и уничтожали урожай, поэтому войны были неизбежны. Обращению с оружием и воинской науке он тоже учился с детства, в те годы его заботило только благополучие семьи, безопасность земель и урожай. Поэтому когда в соседней деревне прошел слух про убийц, нападающих ночью и оставляющих истерзанные тела, он возглавил отряд воинов, чтобы поймать мерзавцев. Тогда он даже не представлял, с чем ему придется столкнуться.

Маргарет. Женщина с лицом богини и душой змеи. Она разменяла третий век и собирала вокруг себя молодых измененных. Их отряд порвали, как щенков, Сэму же не повезло приглянуться ей. Поначалу она забавлялась с человеком, но когда поняла, что игрушка не становится скучнее, сделала подобным себе. Попытки Сэма совладать с жаждой крови ее развлекали — не меньше, чем попытки справиться с ней. Он надолго запомнил сырой холод подвалов, боль многочисленных ран и переломов, которые отказывались затягиваться и срастаться из-за того, что не осталось сил. И сладковатый, манящий аромат крови, будоражащий вкус. Крики, судорожно бьющееся в руках тело и затихающая под пальцами жизнь обрывающегося пульса — когда спустя несколько дней такой пытки Маргарет подсаживала к нему человека, бедняга был обречен.

Она терзала его сердце и душу, доводя до грани — той самой, когда монстр брал верх над человеком, а в минуты безумной меланхолии обзывала неблагодарным, говорила, что полюбила его, иначе не подарила бы силу и могущество. Он же считал дни, которые оставались ему до смерти, в надежде, что получится забрать ее с собой. Держаться помогали лишь мысли об уютном очаге в отцовском замке, о братьях и сестрах, о матери, о том, что осталось за плечами навсегда — человеческой сути и ценности жизни.