А ещё от него исходила опасность. Пока его животные инстинкты дремали в оболочке условностей, как хищник в прочной клетке, но если эту оболочку взломать… Об этом не хотелось даже думать.

И Ян рассудил, что Юлия затеяла свою игру, явно недооценивая майора. Дрессировщики тоже суют голову в пасть льву, но, говорят, бывают случаи, когда пасть захлопывается…

Он совсем не помнил Аполлона по первой встрече в юности — запомнил только лицо. Но ещё одно воспоминание мелькнуло в его мозгу. Ольга говорила, что всю их экспедицию захватили солнцепоклонники, но она ничего не сказала о том, что кто-то из пленников, кроме неё и Арнольда, после крушения Аралхамада уцелел. Если майор был там пленником, а подземный город погиб, каким образом он-то остался цел? Еще одна тайна…

Ян просмотрел содержимое чемоданчика, подобранное с большим знанием дела, вынул коробочку со шприцем и иглами и пошел к двери.

— Куда ты? — спохватилась ему вслед Юлия.

Но он, не отвечая ей, спустился по лестнице и обратился к Аполлону:

— Шприц желательно прокипятить.

— Конечно, конечно, — сразу оживился тот; любое действие, очевидно, было для него предпочтительнее вынужденного безделья. — Вы считаете, она выздоровеет?

— Я поставлю её на ноги за неделю, — пообещал Ян.

Шприц они сообща прокипятили, Ян пошел по лестнице наверх, а Аполлон опять уселся на банкетку.

— Эй, что это ты собираешься делать? — испуганно спросила Юлия, приподнимаясь на постели.

— Сделать тебе укол, — спокойно он.

Отчего-то затея Юлии теперь его злила. Умом Ян понимал, что договор с нею действительно может сыграть ему на руку: уже сейчас он чувствовал свое привилегированное положение среди других заключенных, но его совесть активно протестовала против такого явного одурачивания влюбленного мужчины. Может, Юлия права, и в нем говорит мужская солидарность? Скорее, уважение к подлинному чувству…

Как бы то ни было, получалось, что задумывая это самое одурачивание, Юлия ничем не хотела рисковать. Даже своей, пардон, прекрасной задницей!

— Какой к черту укол! — вдруг заорала она, в момент теряя всю свою привлекательность и таинственность. — Я боюсь уколов!

Когда-то давно, в замке, который занимала семья Бек, командирские нотки в голосе невероятно красивой, на взгляд сельского хлопца, девушки производили на него гипнотическое действие. Но теперь… Он столько насмотрелся женских капризов, истерик, да и сам был давно не сопливый юнец, так что вспышка избалованной мужским вниманием женщины вывела его из себя.

Он было подумал, что на её крик прибежит майор, но тот, очевидно, решил довериться авторитету врача Поплавского. К тому же его беспокоила ревность, а вовсе не методы, которыми лечили его ненаглядную.

— А как ты себе представляла мое лечение? — зло прошипел Ян. — Чтобы я тебя по головке гладил?

И громко сказал:

— Больная, обнажите левую ягодицу!

Она все-таки приняла его игру, но тоже перешла на шепот.

— И какую гадость ты мне собираешься колоть?

— Ничего особенного, обычная глюкоза. Тебе явно не помешает — север, рано или поздно, берет свое…

— А я что тебе говорю, — опять зашептала она. — Бежать надо отсюда, пока не поздно! Ты поможешь мне, я помогу тебе.

В запале она даже не почувствовала, как Ян сделал ей укол. Только удивилась, увидев, как он укладывает в коробочку шприц.

— Все, что ли?

— Все, — кивнул он, — говорят, я делаю уколы лучше многих медсестер.

— Конечно, — проворчала она, — почему же медсестры должны делать что-нибудь лучше врачей?!

— Не злись! — он положил на столик у кровати упаковку таблеток. — Это тоже можешь пить, пригодится… И запомни, сегодня тебе непременно станет лучше. Всякая симуляция должна иметь свои пределы.

Он щелкнул замком чемоданчика.

— До завтра, Юлия Зигмундовна!

— Можно просто Юлия, — сказала она, уже думая о чем-то своем.

Он спустился по лестнице и ответил на безмолвный вопрос в глазах майора:

— Думаю, ваша жена идет на поправку. Не сегодня-завтра вы и сам это заметите.

Аполлон просиял.

— Фу, гора с плеч! За такое дело, парень, грех не выпить. Пойдем-ка со мной!

Он пошел вперед, как понял Ян, в сторону кухни, не оглядываясь, и Яну пришлось идти следом.

У плиты суетилась какая-то женщина в заплатанном сером платье.

— Вера, приготовь-ка нам на скорую руку закуски, кое-что надо отметить! — приказал он женщине и обернулся к Яну. — Обычно я на работе не употребляю, но за хорошую весть и сам выпью, и тебе налью!

А Юлия в это время лежала в своей роскошной спальне и злилась на весь свет. Совсем иначе представляла она себе встречу с Яном.

Ее фантазия рисовала свидание двух любовников, один из которых, к тому же, влюблен без памяти. Естественно, эта роль отводилась Яну. А он? Мало того, что никак не отреагировал на нее, как на женщину, он вовсе не испытал к ней благодарности за такую блестящую идею, как побег с Соловков.

А может, о побеге он ещё не думал, потому и не понял своего счастья? Рано она к нему подкатила. Он не успел испугаться Соловков. Как всегда поторопилась!

К тому же, хоть и говорят, Поплавский известный врач, а то, что он с хутора, видно до сих пор. Нет, благородным надо родиться. Видимо, его мать, какая-то там сельская красавица, здорово испортила Поплавским породу…

Как же теперь быть? Отказаться от своего плана? Ее уязвленное самолюбие опять готовилось сыграть с Юлией плохую шутку. Увлекшись претензиями в адрес Яна, она и думать забыла, что не только она нужна Яну в предполагаемом побеге, но не меньше того и он нужен ей.

Юлия прислушалась. Кажется, Яна в лагерь ещё не повели. Скорее всего, Аполлон расспрашивает его о здоровье своей возлюбленной.

Кстати, майор, в отличие от этого сельского вахлака, в женской красоте разбирается. И воздает ей должное. Ради своей драгоценной королевы он мог бы пойти против всего света… Он и пошел, по крайней мере, против своего ближайшего окружения.

"Хватит! — решила Юлия. — Лежать осточертело! Скажу, что мне полегчало, а там придумаю что-нибудь еще…"

Каково же было удивление обоих мужчин, когда они, вольготно расположившись за кухонным столом, пили уже третий бокал за здоровье Юлии, а она возникла в дверях собственной персоной.

Ян гораздо быстрее Аполлона сообразил, что к чему: Юлии надоело притворяться больной и она решила объявленную игру переиграть. Что при этом будет с Поплавским, она даже не подумала. Как и прежде, она не думала ни о чем, кроме своих желаний. Неужели возомнила себя такой всемогущей? Или решила, что Ян будет исполнять при ней роль марионетки, за ниточки которой она будет дергать?