— Опять о чем-то плохом думаешь?

Качаю головой и спрыгиваю с тумбы, удивляясь, как мы ее не сломали.

— Ну разве о том, что ты жуткий пошляк.

— Да ладно? — смеется.

— Да-да.

— Не вредничай, — Он обнимает меня со спины и целует в плечо. — И я говорил правду. Я не собираюсь оставлять тебя без внимания.

— Судя по тому, как “он” угрожает моему копчику, охотно верю.

— Правильно, верь, — смеется. — Проверять будем позже.

Мне сложно сдержать улыбку. Все то время, пока мы приводим себя в порядок, пока его пальцы и губы вновь оголяют мои чувства и дарят наслаждение, я таю. Отдаю всю себя, раскрываюсь и обнаруживаю удивительный мир нежности и удовольствия.

Но стоит покинуть ванную и ради интереса открыть зал, как на меня нападает легкое оцепенение.

— Нравится? — спрашивает Стас, становясь рядом.

— Когда ты успел?..

— Сегодня утром привезли и установили, — не без гордости сообщает и подходит к подиуму, где в вазе стоит букет цветов. — Хм, если вытащу, расплескаю воду. Будем считать, что я их уже подарил.

Он неловко смеется, а я в неверии смотрю на подиум, шест, зеркало на полстены и раскладной диван с белым шкафом, установленным ранее.

— Стас…

— Только не реви, — предупреждающе вытягивает руку.

— И в мыслях не было! — восклицаю громче, чем следовало бы. — Знаешь, я очень сомневалась в эти дни, особенно после того, как ты сообщил, что уедешь. Теперь же, увидев все это, твои старания…

— Ты будешь смело идти к своей мечте? — он подходит ко мне и берет за руку.

— Я не подведу!

Горячие губы невесомо касаются моего лба. Он даже не представляет, как много сделал, насколько воодушевил и наполнил мое сердце уверенностью в своих силах!

— Станцуешь для меня? — вкрадчиво спрашивает Стас.

Стоит посмотреть на довольное лицо, уловить искорку в глазах и ощутить его желание вновь, я оставляю поцелуй на колючей щеке и шепотом признаюсь.

— Я такая голодная. Давай покушаем.

Этот вечер, как и последующие девять, я провожу в компании своего мужчины. Но чем ближе его отъезд, тем сильнее сдают нервы. К тому же, начинает волновать вопрос с родителями. Мне стыдно за поступок своего отца, обидно за материнскую холодность, и так хочется разрядить то напряжение, которое из-за нашего молчания ощущается острее прежнего. Я привыкла к тому, что они рядом, и вместе с тем до дрожи боюсь встречи. Гордость и упрямство не позволяют сделать шаг вперед, первой пойти на контакт, а ведь дни сменяют друг друга, и чем дольше откладывается важный разговор, тем слабее моя привязанность.

К счастью, мама решает мою проблему сама. За день до отъезда Стаса я получаю от нее приглашение встретиться в кафе, и это настолько воодушевляет, что я, окрыленная возможным примирением, лечу к ней, боясь опоздать или упустить. Несмотря ни на что, она думала обо мне и, наверняка, мы придем к согласию. Иначе и быть не может!

Однако моя радость испаряется, едва я захожу в уютный зал, где витают ароматы выпечки и кофе. Годы жизни под одной крышей не проходят бесследно. Она по-прежнему холодна и неприступна, а глаза, в которых так и хочется найти намек на любовь, смотрят на меня со строгостью и недовольством, придирчиво оценивают внешность и, особенно, одежду. Но почему? Неужели так сложно меня простить и принять со всеми заморочками? Или я настолько непутевая дочь, что пряник мне противопоказан до конца жизни?

Родителей не выбирают. А детей?

— Рада, что ты пришла, — говорит мне мама, несколько нервно перебирая в руках кофейную ложечку.

Мое приветствие прерывает появление официанта, а с его уходом я натягиваю на лицо улыбку.

— Как дела? — задаю самый нелепый вопрос в нашей с ней ситуации. И звучит он так, словно передо мной чужой человек. Будто это не встреча двух людей, проживших под одной крышей девятнадцать лет, а светская беседа.

— Отлично! — отвечает она снисходительно, согласно этикету. Говорят, нельзя увидеть то, чего нет. Однако невидимую стену, внезапно ставшую толще прежнего, я прекрасно вижу! — Я решила, — тем временем продолжает мама, — что пора моей дочери перестать гулять где и с кем попало и вернуться домой. — Я стискиваю зубы. Почему она так высокомерно со мной разговаривает? Ведь можно же иначе? С теплотой, например. — Вероника, мы с отцом посовещались и решили простить тебе твой проступок. К тому же, мы не хотим, чтобы ты голодала или в чем-то нуждалась. На дворе октябрь, погода ухудшилась, и тебе понадобиться зимняя одежда. Вечно жить на иждивении у своих подруг или… Кхм, возлюбленного, ты не можешь.

— Я в силах обеспечить себя сама.

— Ты учишься из ряда вон плохо.

Я усмехаюсь:

— Мам, прошел всего месяц.

— А у тебя уже стоит тройка и два прогула. Ты не думаешь о своем будущем!

Спокойно, Ника! Это не самое глубокое разочарование за последний месяц. Просто спокойно дослушай и уйди.

— Мне кажется, что и ты о нем не думаешь…

— Глупости! — восклицает она. — Ника, перестань упрямиться и вернись домой. Выспись, отдохни, займись исключительно учебой. Если ты откажешься, то это приведет к вылету из бюджета, а отец вряд ли тебе поможет. Тем более зная, с кем ты шляешься!

— Мама. — Делаю глубокий вдох, затем выдох и, успокоив сильно бьющееся сердце, говорю ей с вызовом: — А я справлюсь! Уже справляюсь! Свою тройку я уже исправила двумя пятерками. Так что общий балл не пострадает, бюджетное место останется за мной. На работе дела идут отлично! Успеваю! Ну а тот, с кем я так беззаботно шляюсь, во всем меня поддерживает. Чем не повод порадоваться за свою дочь?

— П-постой. Ты сказала “работа”?

— Именно!

— Вероника! — Она едва не выкрикивает мое имя.

— Что?

— Ты опять устроилась в этот бордель? — давит на меня громким шепотом. — Тебя жизнь ничему не учит?

— По-твоему, я могу реализовать себя только в таком месте?

— Не передергивай мои слова! Нет, я знала, что Граф тот ещё мудак, но чтобы отпустить тебя в такое место!.. Его вышвырнули с работы, и теперь он эксплуатирует мою дочь?! Вот же гад!

Я смотрю на то, как раздувается ее ноздри. С какой яростью она сжимает ложку в руках и настолько глуха к словам своей дочери.

— В смысле, вышвырнули? Его только отстранили.

— Уволили, а не отстранили. Неужели думаешь, что он будет честен с тобой до конца? Мужчине не пристало налево и направо говорить о своих слабостях. Ника, подумай о своем будущем, не держи никого на своем горбу! И вот еще. — Она достает из сумки конверт и кладет его передо мной. — Твои деньги. Собрала после того, как ты убежала. Подумала, все равно понадобятся. Раз уж упертая, то хотя бы буду знать, что не голодаешь.