Скоро в Асунсьон вернулся и Нуфло де Чавес, привезя с собой из Перу первых овец и коз, которых увидел Парагвай. С Чавесом прибыли и несколько конкистадоров из Лимы: номинально они выступали телохранителями Чавеса, однако у них была тайная инструкция вице-короля — поднять восстание против Мартинеса де Иралы. Этот план был искусно сорван самим аделантадо, который арестовал главных заговорщиков и казнил двоих из них, Камарго и Мигеля Уррутию. Нуфло де Чавес доказал свою непричастность к заговору и вскоре после этого женился на дочери Франсиско де Мендосы.

Далее Мартинес де Ирала затеял преследование Диего де Абреу. Того изловили и убили в близлежащем лесу. После этого Мартинес посвятил все усилия исключительно развитию большой, но пока не имевшей границ колонии. В 1553 году он было основал форт в Сан-Хуане, где река Парана впадает в реку Уругвай, но беспрерывные нападения индейцев вынудили забросить этот форт два года спустя. Порой даже обычно миролюбивые гуарани принимались вести себя агрессивно, о чем свидетельствуют депеши о съедении ими испанского солдата. С другой стороны, порой индейские вожди обращались к Мартинесу с просьбами; например, в 1555 году несколько касиков гуарани попросили о помощи против бразильских тупи, которые постоянно им досаждали, науськиваемые, как предполагали вожди, португальцами. В итоге Мартинес де Ирала повел своего рода крестовый поход на тупи и истребил многих из них, прежде чем они согласились признать власть императора Карла; пышную, но варварскую церемонию устроили возле прекрасных водопадов Игуасу.

На обратном пути с церемонии испанцев завел в ловушку переводчик-метис Эрнандо Диас, уверявший, будто пороги на реке Парагвай легко преодолеваются на каноэ. Все оказалось куда хуже, и многие индейцы и испанцы утонули. Более того, некоторые из тех, кто отправился с Мартинесом де Иралой, заболели, и пришлось организовывать специальную спасательную экспедицию на лодках; за нее отвечал Алонсо Энсинас, идальго из Эстремадуры, которого сопровождала группа крепких туземцев. Эти лодки благополучно избежали опасных порогов, как и больные люди на них, но берега реки выглядели крутыми, лесистыми и негостеприимными.

Коварного Эрнандо Диаса, конечно, приговорили к смерти. Но в ночь перед повешением он сбежал в Бразилию. Там Диаса осудили, к слову, за другие преступления и высадили на необитаемом острове, но и оттуда он сумел бежать. Что им двигало, сказать затруднительно.

Не сумев основать новый порт в устье Рио-Плата, Мартинес де Ирала решил построить город на пути на север, в Бразилию, на реке Парана. Здесь он столкнулся с интересами португальцев. Тем не менее его заместитель, Гарсия Родригес де Верагуа, основал новое поселение Вилья-де-Онтиверос. К малочисленному испанскому отряду вскоре присоединился зять Мартинеса Педро де Сегура, а также некоторые бывшие сторонники мятежного капитана Диего де Абреу. И тут, к всеобщему удивлению, некий англичанин Николас Колман, поразил всех как «самый решительный и дерзкий среди всех присутствующих, как он всегда поступал; видя, что капитан Педро де Сегура намерен отослать часть своих людей на самодельный плот, он решил провести ночь на борту и тайно пробрался на плот». Когда плот было тронулся, появились более сотни больших каноэ, полных индейцами. Испанцы отталкивали их шестами и палили из аркебуз, а индейцы в ответ стреляли из луков, убив одного солдата и нескольких индейцев-союзников. Тем временем Мартинес де Ирала занимался возведением храма, который впоследствии стал собором Парагвая.

Одной из личных неудач баскского аделантадо оказалось назначение на аналогичные должности советом по делам Индий сначала Хайме Рескина, а затем Хуана де Санабрию. Но первый скончался во время плавания, а второй попросту испугался и задержался в Кастилии. Тем не менее Санабрия назначил заместителя, Хуана де Саласара де Эспиносу, который хорошо знал Парагвай и отплыл из Санлукара в 1552 году. Он достиг Сан-Висенте около Санто и оставался там до 1555 года, когда предпринял последний бросок до Асунсьона, прихватив с собой небольшое стадо крупного рогатого скота, быка и нескольких коров. Лошадей отправили с равнин нынешней Аргентины, где они сильно размножились со времен Педро де Мендосы. Мартинес де Ирала тепло приветствовал Саласара, и их неожиданно дружескую встречу подкрепило прибытие Педро Фернандеса де ла Торре, гражданина Баэны, который приплыл в Асунсьон в 1556 году. Торре стал вторым епископом Парагвая, и он привез из Испании указ об официальном признании решительного баска аделантадо.

Но у Мартинеса оставалось мало времени, чтобы сполна насладиться должностью. Он скончался в 1557 году в возрасте семидесяти лет; это почтенный возраст для любого конкистадора, а в особенности для того, кто неустанно приступал к новым начинаниям и сталкивался со множеством опасностей. Он был добросовестным и неутомимым командиром и оставил после себя имперскую колонию на берегу великой реки, колонию, почти равную по значению Перу или Новой Испании.

Когда испанская корона нежданно-негаданно отменила собственный запрет на новые экспедиции в 1558 году (этот запрет наложили по настоянию Бартоломе де Лас Касаса), вице-король Перу Андрес Уртадо де Мендоса, маркиз Каньете, немедленно собрался завоевать «провинцию Омауга и Эльдорадо», предположительно богатую золотом область к северу от Кито. Первоначально планировалось, что экспедицию возглавит Гомес де Альварадо, брат великого Педро, «сына солнца», оставшийся в живых после покорения Мексики, но его кандидатуру отвергли, хотя сам Гомес желал командовать походом‹‹438››. Вместо него назначили наваррца Педро де Урсуа, авантюриста из пуэбло около Памплоны, который в 1545 году прибыл вместе со своим дядей Мигелем Диасом де Армендарисом, новым судьей и губернатором Новой Гранады (Колумбия)‹‹439›› в Картахену. Урсуа жестоко подавил восстания индейцев тайрона в отдаленных горах Новой Гранады, Сьерра-Невада-де-Санта-Марта, а затем сделался главным магистратом Санта-Марты.

Урсуа весьма преуспел в этом предприятии и заслужил широкую известность как военный командир. Хорошее образование в нем сочеталось с покладистой натурой, а также с выдающейся доблестью и навыками в ратных делах. Гарсиласо де ла Вега описывал его как образец рыцарства, достойный всеобщего восхищения.

Вице-король заблаговременно наделил Урсуа чином губернатора провинции, которую предстояло завоевать, и даровал ему право назначать чиновников. Также Урсуа следовало «позаботиться о покоренных индейцах, основать поселения для тех испанцев, кого он сочтет заслуживающими этой чести, и делать все на благо церкви и короны Испании»‹‹440››. Оплачивать экспедицию соглашался вице-король, что пришлось не по нраву жителям Лимы, поскольку эти расходы подразумевали рост налогов.

Впрочем, несмотря на это, новая экспедиция ожидалась с нетерпением. Все в Перу знали предание о «золотом человеке», который будто бы обитал в Новой Гранаде, а вокруг имелось много безработных конкистадоров, жаждавших новых приключений. Около 370 испанцев, переживших бесчисленные перуанские восстания и скандалы, присоединились к Урсуа, а к ним примкнули тысячи индейцев.