Мы молчим. Меня грызет изнутри осознание, что я пропустил все важные и значимые события в жизни. То, как росла Ксюша в Анином животе, как она появлялась на свет, как малышка начала держать головку, сидеть, как сделала первые шаги и когда у нее вылез первый зубик. Я все это пропустил, а дочь приняла меня безоговорочно, как будто мое пятилетнее отсутствие само собой разумеющееся. Хотелось наверстывать то, что упустил. Быть полезным для дочки и Ани. Находиться рядом, поддерживать, любить, быть тем, кто решит любые проблемы.

Быть мужчиной. Настоящим. Опорой для своих девочек. Тем, за кого они могут спрятаться и у кого будут просить помощи.

— Расскажи, что с Олей, — все-таки настаивает Аня.

Я не хочу о ней говорить. Не хочу даже вспоминать, а уж видеть и подавно.

— Она будет жить своей жизнью, — пожимаю плечами.

— Она пришла в себя? Какие прогнозы?

— Аня, — мягко настаиваю. — Давай закроем эту тему?

— Нет, — она мотает головой. — Я должна знать, что с ней и что… будет дальше. Ты поедешь к ней?

— Не поеду.

Я сжимаю ее руки крепче, а потом придвигаюсь ближе и обхватываю ее за бедра, располагая руки на пояснице и сжимая пальцы в замок.

— Я больше не поеду к ней, не отвечу на звонки, смски, не буду с ней видеться.

Я говорю это уверенно и спокойно. Поначалу думал, что будет трудно смириться с отсутствием Оли в моей жизни, ведь не станет потребности быть старшим братом для беззащитной девушки. Я привык к ней. Даже слишком сильно. Настолько, что едва не потерял самых близких и дорогих мне людей. Сейчас я не испытываю сожаления или потребности узнать, как она. Я чувствую злость и раздражение, но не желаю ей зла. Хочу, чтобы поправилась, но ни слышать ее, ни видеть не желаю.

После моих слов Аня молчит. Растерянно смотрит и мне кажется, что о чем-то хочет сказать, но сдерживается. Хранит тайну. Возможно, все еще не доверяет и боится. Я ее понимаю, поэтому не буду настаивать. Уверен, у меня получится доказать ей серьезность своих намерений, хотя куда уж серьезнее после предложения руки и сердца.

— Ты что-то узнал о ней?

Я улыбаюсь и решаю всё-таки рассказать Ане, что мне удалось выяснить. Понимаю, что для нее это важно. Поверить мне просто так на слово она больше не может, поэтому я раскрываю ей факты, обнажаю истинную причину, по которой не хочу не то, что разговаривать с Олей, даже слышать о ней.

— То есть она всё это время манипулировала тобой?

— Да, — рычу сквозь зубы. — Играла на чувствах и эмоциях. Повелся, как мальчишка.

— Она и меня обвела вокруг пальца, — признается Аня. — Я ей поверила. Про отчима так слезно рассказывала.

Хочется ее придушить за то, что разрушила наши отношения. Теперь я начинаю думать, что авария была не случайной. Что, если Оля выбежала под машину специально? Надеялась, что будет со мной, когда очнется? Что я буду сидеть у ее кровати и ждать?

А я бы и сидел! Это как-то резко осознается. Сидел бы, не узнай всего.

— Ань, — зову ее. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

— Точно хочешь?

Я улавливаю в ее голосе сомнения, недоверие, страх. Она сомневается, что после согласия я не передумаю. Значит, придется ее убеждать, потому что судя во всему, так просто сдаваться она не собирается.

Аня

Я даю нам шанс.

Не ему, а именно нам.

Мне тоже нужно время, чтобы довериться. И не факт, что у меня все же получится. Я боюсь, что просто не смогу. Разочаруюсь окончательно в нем, в нас, в отношениях. Умом понимаю, что если не он, то никто. Я ведь уже была там… загнанная в одиночество и рамки, испуганная и уязвимая. Больше не хочется.

Данным нам шансом Руслан пользуется сразу. Он не сворачивает горы, не дает невыполнимых обещаний, просто присутствует рядом, поддерживает, зовет на свидания, рассказывает о своей жизни “после”. Раньше у нас не было времени для разговоров. Теперь оно есть и мы наверстываем упущенное. Говорим “о наболевшем”, о сокровенном, делимся неудачами в отношениях. Оказывается, если стараться, можно сделать видимость нормальных отношений.

Как-то разом приходит осознание, что я не могу отпустить. Я смеюсь рядом с ним, чувствую себя счастливой, а потом, в одно мгновение, счастье сменяется недоверием и опустошением. Внутри пусто, а в груди давит от обиды. От того, что мне и Ксюше предпочел другую. Подругу, сестру, какая разница кого, он просто выбрал ее. Отодвинул меня и дочь на второй план, расставил приоритеты.

Вместе с тем, я чувствую его любовь.

В каждом слове, взгляде, касании, желании быть рядом, поцелуе и ласках. Во всем. Она витает вокруг, заполняет собой, но не исцеляет. Не затягивает открытые раны, не замещает собой ту пустоту, что образовалась внутри и не позволяет забыть. Я хочу, стараюсь изо всех сил, но в самые неожиданные и, казалось бы, счастливые моменты, все это всплывает на первый план.

Вот как сегодня.

Ничего ведь не предвещает беды. Мы разговариваем, пьем вино, вернее, я делаю вид, что пью. Руслан шутит, рассказывая интересные моменты из своей жизни. Наш вечер проходит в его номере. Мы сидим у окна, в мягких ортопедических креслах. Я беру со стеклянной столешницы небольшого столика бокал, чтобы хоть чем-то занять руки. Поворачиваюсь к окну, из которого открывается шикарный вид на Персидский залив.

Абу-Даби особенно красив по вечерам. Возвышающиеся небоскребы, поражающие своими габаритами, широкие проспекты, густо освещенные уличными фонарями и тянущиеся вдоль залива. Тихая чернеющая гладь воды и одиночные корабли, то появляющиеся, то исчезающие на горизонте. Если приглядеться, отсюда можно разглядеть клочки маленьких островков с развитой инфраструктурой: небоскребами, являющимися произведением искусства, зелеными зонами отдыха, отелями.

Мне очень нравится здесь. По-домашнему уютно и спокойно. Здесь хочется быть собой. Зарыться с головой в плед, сесть у самой кромки окна с бокалом вина и наслаждаться тишиной. Не хватает к виду, пожалуй, только шума моря. Я бы отчаянно хотела его услышать, но отель расположен довольно далеко, чтобы это было возможно.

Руслан рассказывает, что уже был здесь. Жил в этом отеле и даже номере. Я же думаю о том, что Ксюше здесь бы понравилось. Эта обстановка, вид, море, к которому можно спустится, бассейн в отеле и джакузи у окна, из которого, я уверена, она бы не вылезала.

— Я хотел привезти с собой Ксюшу, — Руслан будто читает мои мысли. — Только потом вспомнил, что по документам не имею на это ни малейшего права.

— По возвращению ты можешь удочерить ее.

Я прикусываю язык, понимая, что мы снова возвращаемся к теме его предложения, на которое я так и не дала ответа. Не потому что его нет… я просто не могу сказать ему “да”. Не могу обнадежить, зная, что творится внутри меня и какие эмоции меня обуревают. И не могу отказать, зная, что сделаю ему больно. Я отчаянно не хочу, чтобы ему было больно из-за меня. Снова. Он шесть лет жил с этой болью, с ужасным опустошением внутри, которое не мог заполнить никто.