театральной продукции, к которой Некрасов относит произведения Полевого. Пародийно изображен и сам зритель: из приведенных выше источников явствует, что драмы Полевого вызывали сочувствие у широкой публики, а не только наименее культурной ее части[527].

Но, как бы ни оценивался и ни изображался зритель, аплодирующий Полевому, он рассматривался Некрасовым как потенциальный читатель, зритель и покупатель произведений Некрасова. Коммерческий прием был применен к идеологическому оппоненту талантливым начинающим поэтом и критиком. В возможной оценке литературного выступления Некрасова коммерческий интерес мог дезавуировать принципиальность автора, идеологическое противостояние – дать повод рассматривать текст вне границ искусства, оба обстоятельства способствовали дробному восприятию литературной деятельности Некрасова и, как следствие, односторонности ее критической оценки.

В этот период дробность оценки усилена тем, что Некрасов активно выступает как литературный и театральный критик. В анализируемой статье «Шуточная литература…», знакомя публику с книжкой «Статейки в стихах», Некрасов преподносит свою книжку как некое критическое суждение, посвященное культурной жизни. При этом критическое суждение выражено художественными средствами: в нем, хотя и в примитивной форме, присутствуют сюжет и персонажи – драматург и публика.

М. М. Гин отмечает, что вопрос о публике и уровне зрителя волновал Некрасова-критика[528]. Говоря о статьях «“Драматические сочинения и переводы” Н. Полевого», исследователь утверждает, что они написаны «как едкий сатирический памфлет»[529].

Жанр памфлета, хорошо знакомый читателю Западной Европы и активно используемый русской литературой 1840-х гг., претерпел значительную трансформацию. Если первоначально под ним подразумевались «листки» с текстом обличительного характера, то в рассматриваемый период этот не вполне определившийся термин употреблялся применительно к разным текстам.

Термин применим к произведению, обладающему сложной жанровой природой, объединяющему два начала, художественное и публицистическое. Памфлетность, активно используемая Некрасовым, присуща рассмотренным в параграфе, посвященном Ф. А. Кони, прозаическим и драматическим произведениям, критическим статьям (тому пример – суждение М. М. Гина о статьях Некрасова, общее суждение о статьях Белинского второй половины 1840-х гг.), литературоведческим работам[530]. Приведем утверждение Б. В. Томашевского, которое высказано им в специальной статье, посвященной истории фельетона как жанра и написанной в январе 1927 г.[531]: «Сатира, памфлет, критический донос – специфические формы фельетона»[532]. Речь идет об усилении общественной проблематики фельетона и о насыщении его средствами сатиры.

Возвращаясь к «Говоруну», отметим, что по жанровой природе это – стихотворный фельетон. По тематике и содержащимся оценкам его можно с определенными оговорками отнести к литературной и театральной критике. Фельетонная маска является пародией на зрителя и покупателя иллюстрированных изданий. Общественно-социальная проблематика (характеристика современной журналистики, издательской деятельности, репертуара театра, восприятия публики) текста выдает его публицистичность. Таким образом, рассматривая «Говоруна» в контексте критических выступлений Некрасова, к высказанному М. М. Гином суждению о его памфлетности добавим, что памфлетность и пародийность с их приемами иронии и гротеска в данном случае усиливают художественное начало. Характеристика и оценка Полевого и его читателя (зрителя) выстроена при помощи художественных средств.

Сравним со статьей «“Драматические сочинения и переводы” Н. Полевого». Некрасов заключает ее указанием на отсутствие ссылки на автора стихов, которые читает герой пьесы «Солдатское сердце», затем приводит фрагмент перевода этого стихотворения («На погребение английского генерала сира Джона Мура» Ч. Вольфа в переводе И. И. Козлова, ошибочно приписывая стихотворение Томасу Муру) и завершает оценкой: «Прекрасные стихи! Удивительные стихи!» (XI-1: 67). Оценка художественных достоинств пьесы Полевого дается через противопоставление другому художественному тексту. Если на протяжении статьи выказывается понимание критиком законов построения текста для сцены и сценического действия, специфики образа и конфликта, выбора темы, то окончательным аргументом для Некрасова служит не разбираемый, а лишь цитируемый для примера художественный текст, отвечающий категории «прекрасное», в отличие от рецензируемых сочинений и переводов.

Сопоставительный анализ критических статей и стихотворного фельетона Некрасова показывает, что к 1843 г. он использовал достаточно широкий диапазон средств для выражения критической мысли. Сходная оценка была последовательно выражена им в различных жанровых формах: литературной критики и стихотворного фельетона. И если форма критической статьи, включающей аргументацию и исторические экскурсы, была ближе образованной части публики, то фельетон (тем более первые две главы, вышедшие отдельными «томами» книжечки) имел спрос в различных социальных прослойках. На эмоциональном уровне суждения о Полевом окрашены сожалением, демонстративным восхищением перед стихами другого автора (статьи о драматических произведениях Полевого), пародийно изображенным простодушным восхищением неискушенного зрителя («Провинциальный подьячий»), иронией в адрес Полевого и его аудитории. Адресатом Некрасова выступает сам Полевой, читатель и зритель Полевого, способный понять иронию некрасовского текста, и тот читатель и зритель, для которого художественная и критическая мысль и индивидуальная поэтика Полевого ассоциируются с уходящим этапом русской литературы и театра, но не с их перспективой. Несмотря на точечность оценок в фельетоне, эти оценки относятся к области художественной мысли и языка, в отличие от рецензии Полевого на «Статейки в стихах», в которой оценка сводится к снижающему называнию, отнесенности к социальному типу, иными словами – к репутации.

Традиционно полемика Некрасова с Полевым рассматривалась в русле «борьбы с реакционными течениями»[533]. Сопоставительный анализ их выступлений с точки зрения критической оценки текста, образных и языковых средств выявляет тот факт, что к 1843 г. критические (критико-публицистические, художественно-критические) выступления Некрасова представляли собой гораздо более многоплановое, острое и содержательное явление, нежели критическая оценка их Полевым.

Второй том «Статеек в стихах» получил дозволение к печати 5 июня 1843 г., и 14 июня в «Северной пчеле» вышло объявление о выходе книжки в свет (Летопись I: 132, 133). Выход второго тома, как и первого, сопровождается саморекламой (Летопись I: 133). В русле полемики с Полевым он является эпизодом в цепочке выпадов против Полевого. Анализ контекстуальных связей уточняет масштаб событий и позицию Некрасова-критика.

Вторая глава «Говоруна» содержит скрытый выпад против Полевого[534].

Слова об «иных критиках», вероятно, относились именно к Полевому, чей отзыв был откровенно уничижительным (сравнение с «тлей»). Некрасов напоминает публике о факте перепечатки «Библиотекой для чтения» его стихотворного фельетона без разрешения автора, который служил подтверждением его читательского успеха. Рецензия О. И. Сенковского (Барона Брамбеуса), содержащая сравнение книжки с кометой[535], подробнее рассмотрена в главе VI. Напоминание же о ней содержало прозрачный для читателя 1843 г. намек на эпизод, связанный с конфликтом между Полевым и Сенковским.

Перестав в 1837 г. быть сотрудником Сенковского и принимая редактирование «Сына отечества», Полевой писал брату К. А. Полевому о намерении соперничества с Сенковским (Кс. Полевой: 401–402; письмо от 1 января 1838 г. ⁄ 20 декабря 1837 г.). Попытка Полевого сделать свое издание более значительным, чем «Библиотека для чтения», не удалась.

В 1843 г. одновременно с «Былями и небылицами» Сенковский печатает в