href="ch2-559.xhtml#id261" class="a">[559] – первым словом в литературной репутации Некрасова стало слово «поэт», то оценка, данная в романе-памфлете Полевого и Булгарина, указывает на то, что к середине 1840-х гг. Некрасов имел репутацию «журналиста», издателя, дельца.

Критическая деятельность Некрасова согласуется с ипостасью «журналиста» и косвенно противопоставлена ипостаси «писателя»: значению слова «писатель» противопоставлены «переделки чужого», издательские опыты и критические выступления. Критика, таким образом, представлена подспорьем «дельца», но не особой областью литературного творчества, в которой уместно говорить о таланте, мастерстве, перспективах и пр. Поэтическое творчество Некрасова в романе даже не упоминается, стихотворная фельетонистика не соотносится с поэтическим творчеством. Ипостаси «поэт» и «журналист» наглядно выступают как своего рода антагонисты.

Роман отражает репутацию Некрасова. Она формирует общее представление о личности, но не аргументированное представление о художественном тексте или потенциале автора текста. Однако для массового читателя эта оценка хотя бы косвенно соотносится с литературной критикой, поскольку дана литераторами – литератору.

Проделанный выше подробный анализ критической манеры Некрасова позволяет видеть, что созданный Булгариным и Полевым памфлетный образ, обыгрывая известные эпизоды расхождения Некрасова со своим благодетелем (каким был Полевой в первые месяцы петербургской жизни поэта) и серии острых выступлений против бывшего благодетеля, намеренно не отражает объективно заметного роста литературного мастерства Некрасова.

Другие критические отзывы о Некрасове середины и второй половины 1840-х гг. подтверждают наблюдение, что в 1840-х гг. репутация «журналист» сказывалась на оценке художественных произведений Некрасова.

§ 12. Образ Полевого в романе «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» и автобиографических записях

Известно, что Некрасов приступил к написанию романа «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» во второй половине 1843 г. (VIII: 714). Роман, несмотря на анонсы, не появился в печати при жизни Некрасова (VIII: 714) и известен в черновой рукописи и писарских копиях (VIII: 705–708). Опубликованный текст содержит кратко изложенную историю знакомства автобиографического героя с журналистом, в котором узнается Полевой (VIII: 93–95), и несколько высказываний, созвучных критическим выступлениям Некрасова, например:

«На совести моей нет ни одной патриотической драмы, ни даже небольшого стихотворения, наполненного возгласами и восклицаниями, очень хорошо известными господам, упражняющимся в изделиях такого рода» (VIII: 64; см. также 153, 174).

Портретное описание внешности Полевого и обстановки его кабинета узнаваемо и совпадает в деталях с частично процитированным выше описанием Ф. А. Бюлера[560].

Согласно романной версии, Некрасов приходит в дом к некому «журналисту», не зная его, не пользуясь ничьей рекомендацией, по принципу «пошел к первому журналисту, который жил ближе от моей квартиры» (VIII: 93). То, что имя этого журналиста было знакомо автобиографическому герою, не просматривается. «Случайный визит» разграничивает декларируемый круг знакомств Некрасова: люди, которые ввели его к Полевому, и люди, с которыми он познакомился у Полевого, в эпизоде романа не упоминаются. Роль «журналиста» в жизни героя также минимизирована[561]. Другие фрагменты романа, посвященные литературной и театральной жизни Петербурга, содержат лишь намеки, как в приведенной цитате об авторах «патриотических драм».

Образ Полевого имеет сатирическую окраску: по неопытности герою кажется, что глаза «журналиста» «сверкали <…> огнем байроновского отчаяния» (VIII: 93). В эпитете заметна самоирония (герой сознаёт свою былую наивность) и указание на то, что «журналист» принадлежит к прошедшей эпохе.

Подробное описание внешности и обстановки, разговора в кабинете у «журналиста» и собственных впечатлений, а в следующих частях – упоминания об авторах «патриотических драм» наводит на мысль, что роль этого персонажа по замыслу, возможно, не исчерпывалась эпизодом знакомства.

Неизвестно, получил ли образ Полевого развитие на более поздней стадии написания романа. Неизвестно и то, повлиял ли переход Полевого в «Литературную газету» и выступление против Булгарина на освещение его образа в романе, а его кончина в феврале 1846 г. – на композицию начатого произведения и судьбу замысла.

Упоминания о Полевом в автобиографических записях Некрасова (XIII-2: 47, 58, 59) показывают, что Некрасов помнил подробности своего первого знакомства с Полевым, но указал минимальное их количество. Упоминание о чтении в гимназические годы «Московского телеграфа» не сопровождается упоминанием имени Полевого (XIII-2: 56). История знакомства изменена: в автобиографической записи «Я помню себя с трех лет…» Некрасов указывает: «С Полевым познакомил меня профессор Д<уховной> а<кадемии>» (XIII-2: 59). Б. Л. Бессонов в комментарии к автобиографическим записям Некрасова, анализируя другой эпизод его биографии, отмечает: «Варианты указывают на то, что активность некрасовской памяти не понизилась от болезни: в предсмертной заметке значительно больше сведений»[562]. Опираясь на вывод исследователя, заключим: разночтения между известными фактами и свидетельствами Некрасова в изложении истории знакомства с Полевым объясняются стремлением поэта определенным образом расставить акценты в своей автобиографии. Если Белинский откликнулся на смерть Полевого посвященной ему брошюрой[563], а Панаев в «Литературных воспоминаниях» посвятил ему слова признательности и примирения (Панаев ЛВ: 304), то в дошедших до нас автобиографических записях и автобиографическом романе Некрасова Полевой остался фигурой, о которой поэт предпочел промолчать. Причиной тому могло стать более зрелое понимание судьбы Полевого и ситуации, в которой он оказался, а также собственной позиции по отношению к Полевому, которую он занимал в 1840-х гг.

* * *

В заключение главы, посвященной Н. А. Полевому, укажем, что других отзывов Полевого о Некрасове на сегодняшний день не выявлено, так же как свидетельств об их личных или журнально-газетных контактах, в принципе могущих быть.

Таким образом, первые одобрительные отзывы исходят от «наставника», который учитывает, что перед ним – дебютант, нуждающийся в поддержке и советах. Собственно литературная сторона этих отзывов не выходит за рамки общих рекомендаций или малозначительных частностей. Первые критические отзывы Полевого о Некрасове периода сборника «Мечты и звуки» отличает «педагогическая» направленность.

Смена оценки Полевого имеет хорошо видимую личную подоплеку. Мнение о Некрасове отягощается личными чувствами Полевого к Белинскому и историей их личных и литературных отношений, более значимых, чем с Некрасовым. После «смены знака» оценка относится преимущественно не к творчеству, а к личности и к репутации знакомого в литературном мире. Художественные достоинства новых опытов Некрасова и потенциал его таланта остаются за рамками печатно высказанной оценки Полевого.

Глава V

П. А. Плетнев

§ 1. История изучения вопроса и критический метод Плетнева

Петр Александрович Плетнев (1792–1866) – еще одна значимая фигура в творческой биографии Некрасова – поэта, редактора и издателя. Его меняющееся восприятие Некрасова отражает определенные тенденции литературного процесса. Кроме того, его прочтение и оценка Некрасова дополняет представления о Плетневе-критике в последние десятилетия его литературной деятельности.

Поэт и критик пушкинского круга, педагог и ректор Санкт-Петербургского университета, Плетнев принял участие в юном поэте и абитуриенте