Институт военных священников (капелланов) был традиционным военным учреждением. Период до 1939 года предоставляет множество свидетельств, которые позволяют сделать вывод «о том, что в любом случае армия была достаточно твердым ядром офицеров, твердо привязанных к традиционным религиозным узам и ценностям. Враждебное влияние и даже директивы сверху либо игнорировались, либо намеренно неправильно истолковывались. Например, имеются рапорты о случаях, в которых обязанности «руководства офицеров национал-социалистов» передавались теологам, из-за чего центральный офис партии принимал меры для того, чтобы большая часть такой работы носила их собственное клеймо христиан. С другой стороны, усилия этих людей распространить вирус новой тоталитарной веры оказывали эффект подобный тому, как зараженный организм начинает усиленно сопротивляться; и даже те, кто до тех пор не были весьма «христиански настроены», начали ощущать, что они должны сомкнуть свои ряды. Повышенное чувство общей христианской веры начало распространяться по всем деноминациям и их связям и сделало религиозную терпимость живой силой среди германского офицерского корпуса.

Такого рода терпимость, уходящая корнями в этику и в человеческие чувства, была, разумеется, естественным противостоянием тоталитаризму. Между тем для офицерства эта терпимость существовала более сотни лет. В Пруссии Фридриха Великого «каждый человек мог свободно идти собственной дорогой в рай».

Кронпринц Фридрих, став королем и будучи франкмасоном, публично демонстрировал терпимость и всячески опекал ее. Среди его членов были бесчисленные генералы и другие старшие офицеры (особенно во время Наполеоновских войн), а также многие интеллектуальные лидеры и правящие германские принцы. Императоры Вильгельм I и Фридрих III даже оказывали личное покровительство трем так называемым «старым прусским ложам христианской веры». Во времена Вильгельма II франкмасонство утратило большую часть своего интереса к офицерскому корпусу и аристократии, и причина этого лежала, по-видимому, в растущих тенденциях классового сознания, в определенной секуляризации жизни, наряду с профессиональной специализацией и сужающимися интересами. Разумеется, для католических офицеров постоянно растущая враждебность Ватикана к масонству должна была стать дополнительным сдерживающим фактором. Впрочем, ничто не указывало на то, что какая-либо часть офицерского корпуса до 1914 года неприязненно относилась к франкмасонству или даже в принципе отвергала его.

Одним из результатов поражения, которым закончилась Первая мировая война, было то, что Людендорф был отправлен в отставку. Этот генерал закончил свой путь «мировым революционером и предвестником германского народного образования». Народные, в высшей степени антихристианские теории, которые он яростно пропагандировал, являлись бессознательным предчувствием национал-социалистической идеологии, внедряемой Гитлером и Розенбергом. В итоге Людендорф смешал в кучу иудаизм, христианство и франкмасонство под оскорбительным названием «наднациональные силы». За исключением нескольких бывших офицеров младшего ранга, его экстремистские тезисы не вызвали особого отклика у его бывших сослуживцев, молодых или старых, хотя он никогда не прекращал относиться к ним с высочайшим уважением, фактически с любовью, как солдат. В рейхсвере ни у одного офицера не спрашивали, был ли он или является теперь франкмасоном. И только при Третьем рейхе всем офицерам, как и всем гражданским служащим, запрещалось принадлежать к ложам или к чему-то подобному. Даже членство в них до 1933 года могло нанести ощутимый вред карьере офицера – если он служил под началом человека, который его недолюбливал или заискивал перед партией. Дело могло кончиться отставкой. Такому риску подвергались не только офицеры полка, но и другие, как, например, офицеры медицинской службы[33]. В апреле 1935 года, вскоре за тем, как он отклонил предложенный Гитлером чин фельдмаршала, Людендорф направил письменные и устные послания генералу Беку через одного из бывших офицеров, все еще стоявших на его стороне, в которых выразил свою «озабоченность», а заодно предупреждал насчет «наднациональных» сил. То, чего он хотел, – это чтобы люди, стоявшие во главе вермахта, дали бы «ясное и четкое указание относительно проблем, возникавших из-за расового пробуждения и решение которых призывало бы к методам, продиктованным самой природой». Впрочем, ни Фриш, ни Бек не понимали, каким образом он собирался реализовывать свои предложения.

Рассмотрим, каким же на самом деле было отношение офицерского корпуса к людям другой национальности, и в особенности к евреям. В XIX веке такие вещи не были вопросом принципа ни для общественности в целом, ни для офицерского корпуса в частности. И только ближе к концу века национальные проблемы, как таковые, стали выноситься на общее рассмотрение и постепенно сфокусировались на евреях. Подоплекой этого было, с одной стороны, растущее знакомство с популярной теорией эволюции и с другой стороны – падение общего благосостояния. Однако следует признать, что еврейский вопрос еще в XIX веке уже имел некое практическое значение для офицерского корпуса, особенно в Пруссии, потому что там возникали дебаты вокруг проблемы, может ли еврей стать офицером.

Даже в отношении одной только веры не существовало фактических правил, отстранявших евреев от несения военной службы. Статистика их назначений на военную службу в Пруссии имеется лишь за последние несколько лет перед 1914 годом. Однако можно принять за факт, что евреи, приверженцы Моисеевой веры, не призывались в регулярную прусскую армию[34]. Обычно ссылались на различия в питании, на соблюдение Шаббата и так далее, то есть на те религиозные нормы, которыми были связаны правоверные иудеи. И фактически официальное мнение, приведенное в Фульде в 1913 году доктором Канном, главным раввином провинции, показало, что не может быть дано никакого разрешения на отступления от этих норм. И все же в Баварии евреев призывали не только в резервную, но и в регулярную армию – что пруссаки отмечали с широко распространенным неодобрением.

Что же касалось офицеров из резервного списка, позиция Пруссии была такой же, как и в Баварии, и вплоть до 1885 года евреи часто призывались в резерв. Впрочем, начиная со следующего года эта практика прекратилась как в Пруссии, так и в других государствах, в том числе и в Саксонии, чьи армии полностью строились по прусскому образцу. Циркуляр, изданный прусским военным министром 10 июня 1908 года, содержал, однако, памятку, что нет правила лишать прослуживших один год волонтеров и кандидатов в резерв офицеров специального обучения и продвижения по службе исключительно на почве их принадлежности к какой-либо определенной религиозной деноминации. Опираясь на этот циркуляр, военный министр фон Эйнем заявил в рейхстаге 19 марта 1909 года, что не правомерно для корпуса офицеров запаса отказывать молодому человеку в приеме на том лишь основании, что он – еврей. Пришедший ему на смену фон Гееринген между тем, выступая там же 10 февраля следующего года, откровенно признал, что «здесь и там, в отдельных случаях, может возникнуть нежелание, разумеется, вполне несправедливое» – продвигать по службе еврея, прослужившего год добровольцем, в офицерский резерв. Причина этого, как он сказал, в том, что необразованные люди иногда представляют себе, что еврей не будет выказывать уважение к вышестоящему. Такие представления нельзя было сбрасывать со счетов. С другой стороны, год спустя Союз германских евреев был вполне способен назвать двадцать шесть дел, в которых крещеные сыновья еврейских родителей стали офицерами запаса прусской армии. В последнем случае свидетельство о крещении рассматривалось как достаточное основание, хотя это было весьма неубедительное свидетельство.