– Я устал, – покачал головой маршал. – Но… Если снова… Может быть…

– Вот и отлично. – Поднявшись со стула, незнакомец отвесил церемонный поклон. Спустя мгновение он уже протискивался в окно. Еще несколько мгновений – и гул начал удаляться.

Со всей поспешностью, допускаемой больными суставами, Глагр бросился к окну. Ему почудилось, что в небе пронеслась тень, закрыв на миг звезды.

Или только почудилось?

На батарее напротив Овечьих ворот вспухло белое облако. Донесся грохот, за ним как бы тяжкий выдох, будто при горном обвале, и уже потом – гул сминаемого воздуха. Каменное ядро чуть ли не в обхват величиной и весом с хорошую лошадь поплыло дугой, быстро увеличиваясь в размерах. Послышались крики: «Летит, укройсь!» – и каменный шар грянул о стену. На миг Барини показалось, что бастион рушится, – но нет, устоял. Тряхнуло, правда, как при землетрясении. Когда рассеялась каменная пыль, стала видна титаническая выбоина от попадания и побежавшая от нее вертикальная трещина.

По бастиону, прикрывавшему Овечьи ворота, лупили уже третий день и пока без особого толку. Такие чудовища, как только что выпалившая осадная бомбарда, перезаряжались не менее двух часов, зато и работали с мощью стенобитного тарана. Даже хуже – таран хоть можно смолой сверху залить…

По всему было видно, что одна из штурмовых колонн пойдет здесь, чуть только бомбарды сделают пролом. По осадной батарее били со стен; Барини приказал калить ядра в надежде угодить в пороховую бочку. Пока ни та, ни другая сторона не добилась успеха.

Мелкое ядро прожужжало над головой – не то случайное, не то осаждающие заметили князя. Делать здесь было больше нечего. Барини продолжил обход укреплений.

Марбакау стоял крепко, за что следовало благодарить последнего маркграфа. Именно он, а не Барини, перестроил внешнюю линию городской обороны, укрепив стены, расширив рвы и возведя бастионы. Сменивший маркграфа князь мало добавил к укреплениям Марбакау – он собирался нападать, а не защищаться. Ему и в дурном сне не могло присниться, что на третьем году войны после всех блистательных побед он будет осажден в собственной столице…

Но не все еще было потеряно. Потратив часа три на осмотр укреплений, выслушав офицеров, похвалив кого надо, а кого надо выбранив, дав указания, пошутив там и сям для поднятия настроения, Барини и сам не унывал. Город стоял крепко. Гухар Пятый, бывший союзничек, сукин сын, двурушник, еще обломает зубы о его стены. Еще взвоет дурным голосом, кляня свою дурость, да поздно будет. Дайте срок. Со временем разберемся не только с ним, но и с Отто, и с самим Морисом-Гамой! Каждый получит свое. Без недовеса. Как только враг снимет осаду, обессилев, – все начнется заново.

С юга и запада город осаждали имперские войска; с севера и востока – марайцы с союзным юдонским отрядом. На приступ раньше времени не шли – копали траншеи, вели апроши по всем правилам «Новейших наставлений по тактике осады и обороны крепостей». Из жерл тяжелых бомбард воробышками выскакивали тяжеленные каменные или железные шары, глухо ударяли в стену. Чем хороша средневековая война, так это тем, что никто еще не выдумал «Большую Берту», а если бы выдумал, то никто не сумел бы ее изготовить. Включая инопланетных пришельцев.

По убеждению Барини, неторопливая война – это именно то, что сейчас было надо. Сколько времени Мехмет Второй осаждал Константинополь? Месяца полтора-два, кажется. Но султан имел такой перевес в силах над защитниками города, какой и не снился Губугуну с Гухаром, – чуть ли не стократный. А здесь – пять к одному. Можно обороняться даже в поле, если позиция хорошая. В крепости – тем более. И можно еще поскрести по сусекам, набрать тысячу-другую ополченцев.

Суворов, правда, взял Измаил, не имея серьезного численного перевеса над противником, но так то Суворов! Куда до него Губугуну, а Гухару и подавно!

Ударило воздухом – низко над стеной, гудя, пронеслось солидное ядро. Где-то в городе с тяжким выдохом обвалилось некое строение. Мазилы хреновы. Или, может, они собираются начать бомбардировку городских кварталов, рассчитывая на мятеж горожан против Барини? Так это зря. Барини, господа хорошие, тоже рассчитывал на это при осаде Ар-Магора, а что вышло? А ничего. Пришлось хитрить, потому что террор против мирного населения не оправдал себя как инструмент войны. И у вас не оправдает. Во-первых, это вам не Земля периода сытого заката, где каждая человекообразная дрянь имеет преувеличенное мнение о ценности своей жизни. А во-вторых, население Марбакау не очень-то надеется на пощаду от вас, господа хорошие! Дураков нет – вы себя уже показали. Самому тупому дурню ясно, чего от вас ждать. Огнем и мечом прошелся Губугун по Унгану. Кто уцелел, запомнит навсегда.

– Господин… – Верный оруженосец был тут как тут, следовал по пятам. – Благоволите взглянуть вон туда…

Что еще? Барини поднес к глазам трубу, чудом уцелевшую в баталиях. Что разглядели без трубы молодые глаза Дарута?

Над Дагорским трактом клубилась пыль – к Марбакау неспешной рысью приближался внушительный кавалерийский отряд. Всадников триста, никак не меньше. А это что там – кареты?

Точно, кареты. С десяток раззолоченных неуклюжих колымаг. Догадка мелькнула падающей звездой и согрела сердце. Неужели повезло?

Барини рассмеялся, наконец разглядев императорский штандарт. Пожалуйте в лагерь, ваше императорское несравненное величество! Давненько мы не встречались. Только вас тут и не хватало. У вас величайшая в мире способность портить все, что с таким трудом создавалось вашими верными слугами и вассалами. Теперь вы убеждены, что Марбакау вот-вот падет, и намереваетесь, по-видимому, поторопить его падение, а с ним и падение унганского узурпатора? Ну-ну. Бог в помощь. Святой Акама с полчищем святых низшего ранга вам в помощь. Вам недостает славы, ваше величество, вы приехали побеждать. Судя по обилию карет – с гаремом, как обычно. Жаль, что вы не знаете: совсем в другом мире император Александр тоже явился под Аустерлиц побеждать узурпатора. И даже без гарема. Потом едва унес ноги, мучимый унижением и нервным поносом…

Оруженосец изумленно таращился на хохочущего князя. Отсмеявшись, тот счел полезным сказать так, чтобы услышали и солдаты на стене, делающие вид, будто заряжают бомбарду, а на самом деле внимательно прислушивающиеся:

– Не бойтесь, фьер Дарут, я еще не сошел с ума. Теперь наши дела пойдут гораздо веселее. Мы победим.

Нет ничего хуже фальшиво-ободряющих слов, скрывающих предчувствие близкого краха. И нет ничего полезнее искренней уверенности в успехе, высказанной публично. Обостренным чутьем загнанных зверей солдаты почувствуют это, и еще до конца дня слова князя разнесутся по всему городу. Иной раз удачное слово стоит пяти тысяч латников.

Оставалось еще позаимствовать подходящую к случаю фразу кого-нибудь из великих земных полководцев – и такая фраза нашлась. Князь лишь слегка подредактировал ее: