Он бросил ей вызов, и она была исполнена решимости не играть роль девственницы сегодня. Она сделала шаг от двери.

– Ты хочешь увидеть меня? Это будет более справед­ливо?

–Да.

Она подошла к нему и оказалась совсем близко от его груди и плеч, его тела и мускулов, от…

Он не дотронулся до нее. Он смотрел вниз, словно чего-то ожидая.

– Ты не собираешься помочь мне, Данте? Я полагала, что это одно из твоих прав.

– Ты сказала, что можешь дальше справиться сама, и, судя по всему, так оно и есть.

– Ты предпочел бы, чтобы я делала это сама?

– Иногда. Именно сейчас.

Снять ночную рубашку оказалось делом более трудным, чем она ожидала, вероятно, из-за того, что он наблюдал за ней. Интересно, ее взгляд так же приводил его в замеша­тельство несколько минут назад? Она испытывала дрожь греховного возбуждения, когда рубашка выскользнула из ее рук, легла на пол и она предстала перед Данте совершен­но нагой. И почувствовала радостное удовлетворение, уви­дев, насколько он был потрясен.

Ее первоначальная неловкость быстро прошла, сменив­шись ощущением силы и гордости. Его восхищенный взгляд сделал ее величественной, благородной и сильной. Стоя об­наженной при свете дня перед Данте, она превратилась в богиню.

Он взял ее за руку, привлек к себе и заключил в объ­ятия. И это поразило ее новыми ощущениями: она почув­ствовала тепло его тела, ее груди оказались прижатыми к его груди; это грозило захлестнуть ее, заставить забыть о своем настрое. Каким-то образом ей удалось совладать с новыми эмоциями. Она вошла через эту дверь с определен? ной целью, и он должен знать об этом.

– Мне нужно сказать тебе что-то, Данте.

Он поцеловал ее в шею.

– Скажешь позже.

– Я должна сказать тебе сейчас. Видишь ли, я измени­ла свое решение по этому вопросу.

Он ослабил объятия, продолжая держать ее лишь за та­лию.

– Ты не похожа на женщину, которая изменила реше­ние.

– Ты не понял меня. Я не собираюсь говорить, что ты должен остановиться. Более того, я не хочу, чтобы ты вооб­ще останавливался.

– Ты права. Я не понимаю тебя.

– Я уверена, что если ты не сделаешь что-то такое, от чего я забеременею, то мой страх пройдет. Видишь, на­ сколько я тебе доверяю. Нет необходимости подвергать это испытанию. Думаю, что, даже если ты не будешь ограни­чивать себя, страха у меня больше не появится.

Выражение лица у Данте сделалось серьезным, даже оза­даченным. Он посмотрел ей в глаза, как бы пытаясь опре­делить, насколько ее слова соответствуют тому, что она чув­ствует.

– Я больше не хочу, чтобы этот ужас преследовал меня. Назвав его по имени, возможно, я одолела его. – Она при­жалась щекой к его теплой груди. – Я хочу, чтобы мы были женаты по-настоящему, Данте. Я хочу иметь семью. Хочу этого так сильно, что верю: это победит мой страх. – Она заглянула ему в лицо. – И еще хочу тебя. Всего и полностью. Только этого уже достаточно для того, чтобы принять такое решение.

Он обхватил ладонями ее лицо.

– Если ты ошибаешься…

– Если я ошибаюсь, мы очень скоро это узнаем.

– Я не хотел бы напугать тебя или причинить боль.

–Я не позволю тебе этого. Постараюсь не вести себя вызывающе. Ты должен лишь пообещать, что не будешь ре­шать за меня. Я должна знать, что я свободна, если сочту, что твои намерения изменились.

На его губах заиграла легкая очаровательная улыбка.

– Обещаю тебе это, если ты требуешь.

– Да, требую.

– Так знай же, что я возьму тебя сейчас, если смогу, Флер.

Его поцелуй подтвердил эту решимость, продемонст­рировав страсть мужчины, который слишком долго слушал разговоры, пусть даже он одобрял услышанное.

Поцелуй разбудил дремавшее в ее теле в течение дол­гих недель желание, когда Данте стал ласкать те части тела, которых не касался раньше. Ее спина, бедра и ноги с готов­ностью отреагировали на прикосновение его теплых ладо­ней и пальцев. Ее поистине ошеломили новые, неведомые ранее ощущения.

Он целовал ее с такой страстью, с какой никогда не це­ловал раньше. Она не могла этого не заметить. Мужчина, который так ее целовал, так по-хозяйски обнимал и лас­кал, определенно был намерен овладеть ею.

Она осознала это без размышлений. И принимала ду­шой и сердцем.

Понимал это и постоянно гнездившийся в ней страх.

Он выпустил одно из своих удушающих щупалец. В ее голове возникли образы плачущих лиц. Ее тело захотело ос­вободиться от объятий, остановить жаркие ласки.

Но она не позволила.

Она горячо обняла Данте и сосредоточила внимание на приятных ощущениях, которые испытывала при поглажи­вании его кожи и мышц. Она призвала на помощь свою лю­бовь к этому человеку, и страх внезапно сник и куда-то ис­парился.

Эта победа над страхом породила в ней состояние эй­фории. Раньше она думала, что не в силах одолеть этот ужас, но оказалось, что она может! С Данте она сумеет это! При­знание любви подарило ей такое оружие, которое не по зубам страху.

Флер стало ясно: Данте понял, что произошло. Он перестал целовать ее, однако продолжил ласки, глядя на нее проницательными глазами. Его ладони скользили по ее об­наженному телу, рождая мучительно-сладостные ощущения.

В глубине его глаз она уловила решительный вызов. Его ласки сосредоточились внизу. Ладонями он обхватил ее яго­дицы, затем его пальцы скользнули в расщелину и двину­лись туда, где встретились влажность, мягкость и сводящая с ума пульсация.

Прикосновение к этому месту ошеломило ее. Это было изумительно. Бесподобно. На это отреагировало все ее тело. И вовсе не страх. Она выпрямилась, жадно ища его поцелуя, чтобы как-то погасить потрясшую ее чувственную волну.

Битва была выиграна, и они оба это понимали. Она от­метила свою победу столь же страстным поцелуем, как это раньше делал он. С помощью языка она выразила свое тор­жество и степень возбуждения.

Опьяненная сознанием освобождения от страха, гордая своей смелостью, она стала целовать его в шею и грудь, по­кусывая кожу и испытывая при этом непередаваемое на­слаждение.

Получившая полный выход чувственная энергия, исхо­дившая от Данте, взяла ее в свои объятия крепче, чем коль­цо его рук. Флер была благодарна тому, что эта энергия на­правляет и учит ее.

Данте поднял Флер на руки, положил на кровать и раз­делся, не спуская с нее глаз.

– Ты очень красива, Флер.

Она не сомневалась в его искренности. Она лежала при мягком дневном свете, испытывая эйфорию от сознания по­беды в борьбе за свое право любить и чувствовать, и в са­мом деле была уверена, что она красивейшая женщина на свете.