– Неа, он не разувался… и это меня тоже взбесило.

…Ну да, можно подумать, Ника каждый день в квартире убирает, а тут кто-то взял и прошелся по ее коврам в уличной обуви.

– Открываю дверь, а на диване кто-то… Ну я и закрыла… остыла как-то, да и… не мое дело. Потом посидела, думаю, что за фигня, будто я в своем доме и не хозяйка. Опять туда сунулась, а там тихо… решила, что спят.

Ника тряхнула головой.

– Ну и что-то меня торкнуло. Я ж выпивши была и на взводе… Думаю, дай, Маргоше позвоню. пусть придет, посмотрит, чем ее дружок пробивается… только эта грымза из общаги меня послала… типа, звоню посреди ночи.

Машка вздохнула: Никуше бесполезно было рассказывать о правилах, которым подчинялась не только Марго, но и все, кому посчастливилось проживать в общаге. Сама Машка туда заглядывать не любила: здание было старым, вахтерши – злыми, что собаки. Народу много, и воняет… Жуть.

– А потом вспомнила, что вроде как Маргоша собиралась свалить. Я к ней сегодня подкатила с вопросом, мол, как поездочка… а она мне: лучше, чем моя вечеринка… какая еще вечеринка?

– Ты же приглашала.

– Я? – удивилась Никуша. – Нет, у меня свои планы были. Были и обломились…

Машка удивилась.

– Ты и меня приглашала к себе.

– Кто сказал?

– Анька… – Машка осеклась. – Странно…

– Во-во… Машуль, включи уже мозги. Если бы я решила устроить вечеринку на дому, то сама пригласила бы тебя, а не через Аньку.

И правда. Она ведь Анну не любила, тогда почему… и почему Машка не подумала об этом раньше.

– Она и Марго…

– Ага, чтобы убедиться, что Марго точно не придет. Похоже, девочка хотела с кем-то встретиться. Он же ее ко мне привел. Понимаешь?

– Нет.

– Машка! – Никуша не выдержала и треснула Машку по голове ложкой, к счастью, чистой. – Говорю же, начинай думать! Он привел ее на хату, которая, как знал, будет пустой. То есть не знал, а предполагал, но при этом они вошли. А у кого ключ есть?

– У меня, – послушно ответила Машка.

– Ага, у тебя. А еще?

– Ну… у Маргоши… у Толика… у Васьки… и у Артема тоже… и вообще…

…Никуша не боялась быть ограбленной, наверное, искренне полагая, что из этой, чужой квартиры совершенно нечего выносить. А потому ключи хранила под порогом, где имелась весьма удобная щель. О ключах знали… а все свои и знали. И получается, что Никуша права.

– Вижу, дошло, – хмыкнула она. – А теперь смотри. Выходит, у Аньки было дело к кому-то… или у кого-то к ней. Этому человеку она не особо доверяла, поэтому и устроила цирк с вечеринкой, на которую ее якобы позвали. Но так совпало, что Аньке не повезло. Маргоша отказалась, ты тоже, с мужиками, думаю, еще проще. Им намекнули, что хата будет занята. И вот Анька попала… она вертела хвостом перед всеми нашими, но у кого-то сдали нервы. Убивать, думаю, не хотел, а убил, испугался… И тут еще я… И если я рот открою, Машка, он и меня следом за Анькой. Поэтому, Машка, я и буду молчать в тряпочку и надеяться на лучшее.

– Но ведь нельзя…

– Можно, Машенька, можно… Зря я тебе рассказала, надо было выговориться. Анька сама виновата, если разобраться… довела человека.

– Он убийца!

– Он, но кто он? Вот подумай, что я видела? Анькины туфли, и… все? Кто был, Стас или Толик? Пашка? Артемка? Не знаю! А если и найдут того, с кем она на этой квартире, то… что с того? Ну да, признается, что перепихнулись, и все… потом она домой пошла, а он не проводил. Некрасиво, конечно, но не преступление. Раскаивается и больше так делать не будет. Предъявить нечего.

Никуша развела руками.

– А если так и было?

– Да? – неискренне удивилась она. – А что… Может, действительно, так все и было… конечно, Машуль, ты права.

Позже Машка убедила себя, что права, конечно же, права… Ну не может такого быть, чтобы кто-то из ребят Анну убил. Она смотрела на каждого и уверялась: не он.

Пашка? Медлительный и с виду туповатый, учится, пожалуй, хуже самой Машки. И прямо говорит, что в универ пошел, чтобы мамку порадовать, очень ей хотелось, чтобы у сына было высшее образование. Он добрый и никогда не отказывается помочь.

Артемка? Этот о семье говорить не любит, отшучивается, но его право. Может, нелады какие… Вообще, не в семье дело, а в Артемке. Всегда веселый, улыбчивый. шутить любит, хотя порой его шутки совсем даже не смешные.

Толик… он потерянный, и Машке его жаль, потому что никто не видит, что Толик – глубоко несчастное существо, и на убийство он не способен.

Машка точно знает.

Стас? Честно говоря, он вызывал у Машки двойственные чувства, конечно, красавец и вообще… но ей чудилось, будто он смеется над всеми, смотрит свысока, будто бы он, Стас, априори других лучше… Но не обвинять же его из-за этого в убийстве?

Никого не обвинять. Никуша молчала, Марго – тоже. Машка брала пример. В конце концов, что было? Разговор на кухне с пьяной Никушей? Подозревала она… но ее подозрения надуманны. Да, кто-то был с Анной в тот вечер на Никушиной квартире, а теперь молчит.

Почему? Потому что не хочет признаваться, во-первых, чтобы убийство на него не повесили, а во-вторых… Ваську жаль. И так невесту потерял, а если узнает, что она ему изменяла, вообще расстроится.

Как бы там ни было, но Машка постепенно успокоилась. Да и то дело, жизнь шла своим чередом, и про Анну забывали за пустыми ежедневными хлопотами, учебой и… и по молчаливому уговору о ней никогда не заговаривали.

Оно и к лучшему.

– Значит, – человек успокоился, он знал, что Никуша в тот вечер заглядывала в комнату, – толком она тебе ничего не сказала?

Машка кивнула и всхлипнула, кажется, она боялась.

Плохо. Страх заставляет людей совершать поступки, порой безумные, лишенные всякой логики, а потому опасные в своей непредсказуемости.

– И… и я подумала… Анна вернулась, чтобы отомстить.

– Машенька, – человек говорил мягко, как с ребенком. – Призраков не существует, поверь…

…потому как в противном случае его осаждали бы легионы.

Следующие несколько дней ничего не происходило. Жизнь вошла в прежнюю полусонную колею, в которой каждый занят исключительно собой. Софью удивляло этакое нарочитое равнодушие – все-таки человек исчез, но с кем бы она ни заговаривала, лишь пожимали плечами.

– Маргоша всегда отличалась неспокойным характером, – снизошла до ответа Никуша. По утреннему времени и жаре она вырядилась в очень узкий сарафан из какой-то полупрозрачной блестящей ткани. – Мало ли что ей в голову пришло. Уехала и уехала…

Ника, стоя на террасе, наблюдала за Васькой, который косил траву.