– А который час?

– Полночь.

– Может, чаю попьем, а? – спросил он, потягиваясь и снизу вверх глядя на жену.

– Хочешь? Я поставлю.

– Поставь, пожалуйста.

Ольга взглянула на стол. Перед Денисом лежала приготовленная к отправке в редакцию журнала «Революция» рукопись «Ивана Грозного». После длительного перерыва в работе Денис вдруг, одним махом, закончил «Грозного».

– Что ты делал?

– Так… Перечитывал поэму, размечал страницы. Знаешь, я выбросил четыре строфы из описания Александровской слободы. Лишние они.

– Какие?

– Помнишь… Да вот – смотри.

И он нашел и показал зачеркнутое.

– Я бы оставила их.

– Почему?

– Так… Они сразу вводят читателя в обстановку… создают колорит.

– Ты думаешь? – тревожно спросил Денис, поглядывая то на рукопись, то на Ольгу. – Ну, я подумаю. Завтра несу в редакцию.

Спустились вниз, в столовую. За чаем Ольга осторожно сказала:

– Денис, я бы не советовала тебе сейчас сдавать в печать «Грозного». Пусть полежит.

– Почему? Думаешь, что сыра еще?

– Нет. Я уже тебе сказала свое мнение – это лучшее, что тобой вообще написано, – сказала Ольга. – Но вот помяни меня: критика тебя заклюет.

Денис рассмеялся.

– Ты не смейся… И – не хитри, – недовольно сказала Ольга. – Ты ведь великолепно знаешь, о чем я говорю. Есть, так сказать, официальный взгляд на Грозного как на великого русского человека, собирателя России… и так далее… А казни и пытки – не в счет… А ты, прости меня, проводишь довольно прозрачную аналогию… Да ты не смейся, не смейся!

– Ну, коли учуют аналогию-то, так просто не издадут, а переделывать вещь я не собираюсь.

– Опять хитришь!.. Ты знаешь, что любую твою вещь издадут – у тебя большое имя… Ну, что ты в самом деле зубоскалишь? – рассердилась окончательно Ольга и толкнула чашку с чаем. Чай слегка выплеснулся на блюдце.

– Нет, я смеюсь на то, как ты стала у меня… как бы это поприличнее выразиться?.. леветь, что ли, потихонечку.

– Оставь глупости…

В столовую вошла Елена Михайловна, в халате и с книгою в руках. Она была, как говорят, «полуночница» и каждую ночь читала до двух-трех часов.

– Что вы расшумелись тут? Разбудите Таню. И что это, обратите внимание, за чай по ночам?

Елена Михайловна довольно быстро полюбила Дениса и радовалась за обоих, что брак их оказался на редкость счастливым. Ольгу же иногда до слез трогало удивительно хорошее отношение Дениса к чудаковатой и одинокой старухе. Кто, собственно, она была Денису? Никто. Мать первого мужа Ольги – «живой укор». Но Денис никогда не ревновал Ольгу к прошлому.

Сняв очки, Елена Михайловна присела к столу.

– Забыла сказать: звонила Варвара Николаевна. Просила передать вам, что послезавтра, обратите внимание, ее концерт в Малом зале. Исключительно из произведений Моцарта. Билетов уже нет. Но для вас оставлены в кассе. Места отличные.

– Она могла бы нам это лично сказать… – недовольно заметила Ольга, мельком взглянув на Дениса.

– Дениса Ананьевича не было дома.

– А она его спрашивала? – резко спросила Ольга.

Денис удивленно поднял глаза на жену. «Зачем она так себя держит? Зачем этот тон? – подумал он. – Ведь знает, как я ее люблю, а все-таки имени Вари слышать не хочет».

– Да, спрашивала.

– А меня?

– Тебя?.. Нет, тебя, обрати внимание, не спрашивала, – спокойно ответила Елена Михайловна.

– Я обращаю… – сорвалось у болезненно ревнивой Ольги. – И даже очень обращаю.

Денис укоризненно посмотрел на жену.

– Ольга…

Елена Михайловна надулась. Она знала свою слабость со знаменитым «обрати внимание».

– Что – Ольга? – взметнулась Ольга Николаевна. – Надоело мне, наконец, слышать про твою Варю. Кругом – Варя, Варя… Ах, Варя красавица! Ах, как Варя чудно играет! Ах, у Вари муж старый! Бе-едная!..

Ничего подобного кругом не говорилось. С Варей Бушуевы виделись редко и редко говорили по телефону. Выдумки жены слегка возмутили Дениса.

– Все это в твоем воображении, Ольга.

– Ах, так! – взметнулась она, мгновенно бледнея. – Может быть, и томные глазки, которые она тебе строит, существуют только в моем воображении?

– Тише, тише же, Оленька, – упрашивала Елена Михайловна.

– Может быть, и то, что она когда-то, бессовестная, первая объяснилась тебе в любви, существует только в моем воображении?

Дениса это обидело.

– Выбирай же ты, по крайней мере, слова… – тихо, но веско сказал он.

Ольга потерялась от ревности – он явно защищал Варю.

– Ты… ты… ее защищаешь? – сверкая мгновенно навернувшимися на глаза слезами, выкрикнула Ольга. – Нет, она больше тебе звонить не будет! Я ее отучу…

И она бросилась к телефону. Вскочив, Денис схватил ее, и в ту же секунду она обхватила его спину и спрятала лицо на его груди.

Примирение было мгновенное и полное, к радости Елены Михайловны.

Это была первая ссора со дня свадьбы.

В концерт не пошли, сослались на нездоровье Танечки.

II

Но с Варей все-таки встретились.

Вскоре после того, как Денис сдал в журнал рукопись «Грозного», состоялся просмотр фильма «Темный лес», сделанного по пьесе Бушуева «Братья».

Просмотр был закрытый, в Доме кино. Как всегда, присутствовали на просмотре видные деятели от литературы и искусства. Был кое-кто и из отдела пропаганды при ЦК партии.

Денис, Ольга и Елена Михайловна сидели в самом конце зала возле прохода. Белецкие, Илья Ильич и Варя опоздали немного и вошли в зал, когда механики уже выключили свет.

В этот вечер Ольга больше всего боялась встречи с Аркадием Ивановичем, хотя никаких причин к тому, чтобы бояться его, не было. Аркадий Иванович как в воду канул. Он не писал, и о нем ничего не было слышно. Денис краем уха слышал, что летом Хрусталев выезжал в Ташкент с какой-то съемочной бригадой на натурные съемки фильма о басмачах, а в сентябре якобы вернулся в Москву. Если он был в Москве, то на просмотр «Темного леса» мог прийти. Но Аркадий Иванович не пришел на просмотр, и Ольга успокоилась.

Впереди Ольги и Дениса сидел автор музыки к фильму Анатолий Шлыков, с женой, маленькой женщиной, аккуратно и со вкусом одетой.

Сам же Шлыков был тучен и неповоротлив, с вечно съезжавшим на сторону галстуком. Человек он был редкой и большой талантливости. Но всего месяц назад его постигла крупная неприятность: Большой театр показал премьеру нового балета Шлыкова «Горные ручьи». На премьере присутствовал Сталин. Музыка Шлыкова ему не понравилась и, кратко бросив: «Это не балет, это – какой-то музыкальный сумбур», он вышел из правительственной ложи и, не досмотрев балета, уехал. Этот инцидент послужил сигналом к жестокому разносу балета печатью. Паникеры предсказывали даже арест композитора. Ареста не последовало, но уже ко всему творчеству Шлыкова стали придираться, и молодой режиссер фильма «Темный лес» Марк Каплан боялся, что если не к постановке, то уж к музыке-то нового фильма обязательно придерутся, только потому, что автор ее – Шлыков.