Тридцать первого декабря Сельма могла находиться в Лондоне. Сельму бил Базз. Сельма его жена. У Сельмы свои счеты. Если говорить о поджогах домов Астрид Маккензи и Анжелы, у Сельмы был мотив!

И у нее крошечные руки и ноги – прямо как у ребенка.

Но если Сельма знала о связи Базза с Астрид и Анжелой, значит ли это, что она знает и обо мне? Почему-то я сомневалась. Я бы заметила. Конечно, заметила бы.

Разумеется, как только я начала думать о Сельме, твердя себе, что моя фантазия выдала крайне нелепую версию, пришлось искать что-то, чтобы перестать думать о ней.

Я проверила электронную почту, передо мной тут же встала еще одна проблема. Среди попыток продать мне «Виагру» и увеличить размер моего пениса втерлось послание от Кэт. Тема: «Хорошо. Давай встретимся».

Я звонила ей днем и оставила страстное послание на голосовой почте, умоляя связаться со мной. Мне и в голову не приходило, что она отправит письмо по Интернету.

«Хорошо. Успокойся. Давай встретимся. Увидимся в «Наполеоне» сегодня в семь».

Я взглянула на маленькие часы в углу монитора – была четверть восьмого. Я захлопнула ноутбук, схватила сумочку и, сбежав по лестнице, выскочила из дверей. На другой стороне улицы я увидела Анжелу. Она возвращалась домой из «Теско». Я нырнула в конюшни – конюшни Астрид Маккензи, – подождала, когда она пройдет мимо, и побежала по Бленхейм-кресчент на Толбот-роуд. «Наполеон» – паб на углу Чепстоу-роуд. На самом деле он именовался «Принц Бонапарт», но мы почему-то никогда так его не называли. В нем был шумный бар и большой зал, где подавали удивительно вкусную еду. Кэт сидела за столиком в дальнем углу и пила диетическую колу. Хороший знак, если учесть, что говорил Томми насчет ее пристрастия к алкоголю. Я взяла в баре бокал «Шираза» и подошла к ней. Перегнулась через стол, чтобы поцеловать ее в знак приветствия, но она отстранилась, и я почувствовала себя круглой дурой. Меня так и подмывало рявкнуть: «В чем дело?», но я сдержалась и молча села напротив.

– Прости за опоздание, я только-только получила твое письмо. – Я улыбнулась. – Рада тебя видеть.

Она не улыбнулась в ответ. Мне вспомнилась вечно хмурая Бьянка.

– Я думала, ты цепями прикована к своему столу, – сказала Кэт. – Помню, раньше ты все время проверяла электронную почту. – Это прозвучало почти осуждающе.

– Ну да, я работаю, – заверила я. – Я как раз начинаю кое-что. Пишу книгу за звезду мыльных опер, Сельму Уокер, и…

– Да, я знаю, – перебила Кэт. Я была ошарашена.

– Откуда ты знаешь? Никто не должен знать.

– Я многое знаю о том, что у тебя происходит, Ли. Ты плохо себя вела, не так ли?

– Ну, не задавайся, – сказала я и смолкла. Интересно, что это значит, черт возьми? – Ты всегда была хорошей, а я всегда умудрялась напортачить. Почему что-то должно измениться?

Она слабо улыбнулась – неплохо для начала.

– Автобиографию менеджера Сельмы Уокер ты тоже пишешь?

– Сержант Кросс рассказал? – догадалась я. Она кивнула. – Он что, обязан обсуждать с тобой дела, которые расследует?

– Нет. – Теперь она улыбнулась по-настоящему. – Но он это делает. Он рассказал о пожаре в летнем домике и погибшем бедняге, а потом о женщине, которая живет в особняке, и что нашли отпечатки в ее спальне и сарае. Он знает, что я люблю сплетни. Сказал, что, по их мнению, женщина изменяла своему другу, а это печально, потому что он славный малый.

– Но ты не знала, что речь обо мне?

– Я узнала об этом, лишь когда столкнулась с тобой в участке. Я спросила его, знает ли он, что ты там делала, и он так изворачивался, что я сразу поняла: что-то случилось. В тот же вечер я все из него вытянула. Значит, ты наставляешь рога Томми?

В ее голосе звучало знакомое осуждение. Мы общаемся всего пять минут, а я уже готова защищаться. Кэт всегда права. Она вечно выставляла меня… как бы это сказать… аморальной. Меня это раздражало. Успокойся, сказала я себе, не позволяй себя взбесить.

– Он не имел права говорить с тобой о Баззе. – Прозвучало неубедительно. – Это не твое дело.

Кэт слегка смутилась.

– Да, наверное, не мое, – согласилась она. – Мне жаль, что я не поговорила с тобой тогда. Как-то странно было вот так столкнуться с тобой. Я просто обалдела. И действительно спешила. Хотела поделиться с Ричи одной поразительной новостью.

– Но это не объясняет, почему ты не пожелала разговаривать со мной в участке.

– Нет, не объясняет, – протянула она. – Я могу сказать тебе только одно – я торопилась поделиться с Ричи поразительной новостью. Бедняга, он сказал, что попал между нами, словно между двух огней. Просил меня позвонить тебе, но знал, что у нас разногласия, и нервничал. Он не знал, захочу ли я говорить с тобой. Он не знал, где границы.

– Разногласия? Ты влюбилась в моего парня, не смогла с этим справиться, исчезла из моей жизни. Ты это называешь разногласиями? Да, и где же эта граница, как ты ее называешь?

Вдруг она перегнулась через стол и, схватив меня за плечи, встряхнула.

– Хорошо, я скажу тебе, если ты действительно хочешь знать. – Ее голос взлетел до страдальческого вопля, и я вздрогнула от ее прикосновения. Она была очень расстроена. – Я скажу тебе, где граница, и тогда, может, ты прекратишь все время ее переступать. Ты знаешь, что всегда была невыносима, Ли? Ты всегда испытывала меня, и, сказать откровенно, я не была уверена, стоит ли снова с тобой общаться. У меня было время взглянуть на тебя со стороны, объективно. Ты всегда была такой уверенной, почти высокомерной и вместе с тем – ранимой и беспомощной. Ты всегда хотела играть на две стороны. Ты была такой замкнутой, такой самодостаточной. Как будто тебе вообще никто не нужен в жизни. Мне льстило, что ты выбрала меня в подруги, но я никогда не была уверена, что нужна тебе.

Она взяла меня за подбородок и повернула лицом к себе. Я была ошеломлена. Будто прорвалась некая плотина. Неужели она годами это подавляла? Неудивительно, что она не позвонила мне раньше. Наверное, сама боялась того, что может мне наговорить. Что ж, сейчас все открылось, и не без моей помощи. И в этом виновата только я. Мне ничего не оставалось, как сидеть и слушать. Что-то подсказывало мне, что она еще не закончила.

– Думаешь, я избегала тебя из-за любви к Томми? Ты права. Я обожала Томми. В основном за его доброту. Я падка на добрых, порядочных мужчин. А теперь я нашла своего. Вот увидишь, Ричи – огромный добрый медведь, и он так хорошо ко мне относится, что я не могу в это поверить. Не думаю, что я была действительно влюблена в Томми. Просто я не смогла устоять перед мужчиной, не только красивым, но и хорошим. А еще мне было невыносимо видеть, как ты с ним обращалась. Я не могла понять, почему ты просто не набросилась на него и не женила на себе. Хотя нет, я понимала – тебя привлекают мрачные и опасные типы, а Томми не такой. Но я так злилась на тебя, ты была как собака на сене. Я мечтала о мужчине вроде Томми и терзалась, что ты без усилий такого подцепила. А ведь он влюблен в тебя до безумия.