Губы ее приоткрылись, а зеленые глаза сверкнули гневом.

– Почему я должна верить тебе? – Голос ее дрожал.

Он взял ее за подбородок и тихо сказал:

– Я с легкостью докажу тебе, что говорю правду.

В следующее мгновение губы его прижались к ее губам. Кэтрин усилием воли поборола гнев – не время было давать волю гневу. Немного помедлив, она обвила руками его шею и ответила на поцелуй поцелуем еще более страстным. Доминик тотчас же привлек ее еще ближе к себе и крепко прижал к груди.

Кэтрин таяла в объятиях мужа. Сначала она принялась теребить пуговицы его жилета, затем расстегнула их и стала расстегивать его рубашку. Минуту спустя ладони ее легли на обнаженную грудь Доминика.

Тут он наконец оторвался от ее губ и шумно выдохнул. Кэтрин подняла на него глаза, и ему вдруг показалось, что она вот-вот отстранится от него, уберет руки. Что если так, то ничего, он был готов сколько угодно долго, хоть неделями, завоевывать вновь свою жену.

Но Кэтрин не отстранилась.

– Только это, Доминик, – сказала она почти шепотом. – Я могу дать тебе только это. И больше ничего.

Он кивнул в знак согласия. Сейчас нельзя было рисковать. Но все-таки это была победа, хоть и неполная. Никогда раньше он не понимал с такой ясностью, что физическая близость – это далеко не все. Но если сейчас она согласилась подарить ему только близость – что ж, предъявлять права на остальное придется попозже.

– Для меня это великий дар, – прошептал он, снова склоняясь к ее губам.

И снова Кэтрин стала таять в объятиях мужа, разрываясь между страхами от того, что самые ужасные ее опасения подтвердились, и желанием близости. Муж предложил ей только близость. А одной близости мало. Однако другого он не предложил.

Ей же так нужно было другое – чтобы утешиться, чтобы убедиться, что хотя бы страсть, вспыхнувшая между ними, не была ложью в отличие от всего остального.

А он целовал ее так, будто хотел запомнить навеки вкус ее губ. Но и одного этого оказалось достаточно для того, чтобы бедра ее сами собой стали подаваться ему навстречу. Не отрываясь от губ жены, Доминик осторожно подвел ее к постели и тотчас же принялся расстегивать ее платье. Затем запустил руки под тонкую ткань нижней рубашки.

Кэтрин выгнулась навстречу его проворным пальцам, а когда он коснулся одного из набухших сосков, издала негромкий возглас наслаждения. Руки его были такие горячие! Ей казалось, что она вот-вот воспламенится! И из прежнего опыта ей было известно, что так и произойдет. Все в ее мире вспыхнет ярким пламенем, когда тела их сольются воедино.

Она потянула шелковый рукав своего платья, но Доминик оказался проворнее. В одно мгновение он спустил с ее плеч платье и нижнюю рубашку и стал ласкать ее груди. В какой-то момент он наклонился и впился в ее, грудь поцелуем. Кэтрин запрокинула голову, и из ее горла вырвалось хриплое «да!». Губы мужа впивались в ее сосок, а рука тихонько продвигалась по ноге, оставляя за собой огненный след желания. Но прежде чем он добрался до средоточия ее чувственности, она заставила себя оттолкнуть его и отступила на шаг.

Доминик насторожился. Он-то думал, что действует вполне успешно, думал, что поймал жену в силки желания. Однако она сейчас стояла перед ним и пристально смотрела на него. И он чувствовал себя все менее уверенно. А что, если она его отвергнет? Что, если откажет ему?

Она судорожно сглотнула, затем стала снимать платье, и вскоре оно упало к ее ногам. После этого стащила с себя и рубашку. Еще несколько стремительных движений – и вот уже жена стоит перед ним совершенно обнаженная; теперь тело ее было прикрыто только роскошным водопадом волос.

Доминик вздохнул с облегчением, когда жена вернулась к своему прежнему месту у края кровати. Он поспешно принялся стаскивать с себя остатки одежды. Раздевшись, взял лицо жены в ладони и поцеловал ее; он упивался ее теплой нежностью. И он чуть не задохнулся, когда пальчики Кэтрин коснулись его возбужденной плоти. В следующее мгновение она увлекла его на постель, и он, схватив ее за бедра, со стоном вошел в нее. Она же приняла его со вздохом удовлетворения.

Потом он замер на секунду, стараясь забыть обо всем, что стояло между ними. Но Кэтрин, не выдержав, со стоном изогнулась под ним, и он ринулся вперед. Жена рвалась ему навстречу с не меньшей страстью, но был в ее порывистости и намек на отчаяние.

Всего несколько движений исторгли у нее вопль наслаждения. Но когда она, удовлетворенная, припала к нему, он не дал ей ускользнуть и продолжил двигаться – теперь уже в медленном ритме.

Кэтрин снова содрогнулась, и тогда Доминик дал себе волю и излил в нее семя, как хотел бы излить сердце; он надеялся, что когда-нибудь жена простит ему ложь и примет его самого, как приняла близость с ним.

Кэтрин приподнялась на локте и в неверном свете камина стала смотреть, как муж спит.

Она протянула к нему руку и дрожащими пальцами коснулась его подбородка. Лицо его казалось мягче, когда он спал. Она провела рукой по его плечам и животу, запечатлевая в памяти каждый изгиб его тела.

Она была влюблена в своего мужа.

Когда именно она поняла это? У нее было ощущение, что чувство это жило в ее груди всегда, было частью ее личности.

Ее стала бить дрожь. Кэтрин поднялась с постели и подошла к камину в надежде, что жар камина заменит тепло Доминика. Она опустилась на скамеечку возле самой решетки и подобрала под себя ноги. Пламя действительно согрело ее и помогло собраться с мыслями.

Как-то она недоглядела, и то, что начиналось как искорка чувства, разгорелось в пламя любви. И произошло это всего за несколько недель. Как она ни старалась держаться от Доминика на расстоянии и жить своей отдельной жизнью, а все равно укрепления, возведенные ею, оказались слишком хлипкими. Своей страстностью, заботами и признанием он опрокинул ее заградительные укрепления и проложил себе дорогу к ее сердцу.

Всякий раз, когда она смотрела на него просто так, без необходимости, сердце ее открывалось ему навстречу. Всякий раз, когда они смеялись вместе или обменивались улыбками, он становился ближе ей. Шаг за шагом он завоевывал ее любовь.

Неизбежное надо принимать, однако момент был самый неподходящий. Неприглядная правда выплыла наружу, и надежды на то, что муж ответит на ее любовь, не осталось. Все, что соединяло их, было частью иллюзии. Для мужа она всего лишь средство получить то, что он хотел. Даже сегодня, когда он просил понять его и простить, он затащил ее в постель.

Кэтрин вздохнула. Она пообещала мужу помочь в поисках. Что ж, Доминик заслуживал того, чтобы узнать правду о своем отце. Но уезжать с ним потом в Лондон – это в ее намерения не входило. Если ей не суждено быть ему настоящей женой, жить с ним полной жизнью, то довольствоваться иллюзиями она не хотела.

Доминик тихонько всхрапнул, а потом вдруг веки его затрепетали и глаза медленно открылись. Он протянул руку на ее половину кровати и пошарил по простыне. Сообразив, что жены рядом нет, сразу же приподнялся.