– Давай, девочка, – велела Джемайма, неохотно отрывая глаза от выпуклостей на груди Льюиса. Ее высокий голос напоминал флейту, захлебывающуюся гаммами. – Выкладывай, что ты для меня припасла!

Упрямиться не входило в мои планы. Поставив бокал с водой – всю неделю держала себя в узде, – я буднично произнесла:

– Ничего сенсационного, ты уж прости. Лайам беспощадно трахает Фелисити. Или она его…

Я машинально обвела взглядом ресторан, проверяя, не успел ли откуда-нибудь выскочить Лайам в сопровождении Фелисити. Или неопознанной блондинки. Или сразу пяти неопознанных блондинок из модной поп-группы – меня бы сейчас мало что удивило.

– Просто для Лайама не существует других занятий, ну разве что готовка. Вся его жизнь крутится вокруг двух интересов.

– Разрывается между двумя мисками! – гаркнула Джемайма, оповещая соседние столики.

– На самом деле для него это одна миска, – доброжелательно поправила я. – Надо было заставить его объединить свои усилия в передаче. Ну, трахаться и готовить одновременно.

– А что, он с удовольствием снимется в таком шоу для кабельного ТВ, – встрял Льюис.

Глаза-буравчики впились в меня намертво, игнорируя даже Льюиса Великолепного.

– Значит, ты в курсе, что он и Фелисити занимались сексом?

Я мягко обошла прямолинейность вопроса:

– Если говорить о Лайаме, то придется признать, что он имеет секс абсолютно со всеми.

– Согласна, когда речь идет о слащавых малолетках, то да. Но зачем ему понадобилась Фелисити?

– О, тут Лайам больший католик, чем Папа Римский, – спокойно заметила я.

Осторожно, скользкое место! Мне вовсе не хотелось, чтобы Джемайма стала цитировать налево и направо мои слова о том, что Лайам не гнушается даже лежалым товаром. Это выставит Фелисити в дурном свете, что, естественно, никак не входило в мои планы. Я просто намеревалась изобразить их интрижку очередной детской шалостью, которыми жизнь Лайама наполнена до краев.

– Только не стоит об этом трубить, Джемайма, – добавила я.

И я принялась за суп, подразумевая теоретически, что он заполнит желудок и я уже не захочу десерт. Джемайма, которая славилась пристрастием к мясу, заказала паштет. Ей принесли огромный розовато-коричневый ломоть с кусками желтоватого жира под толстым слоем заливного. Она энергично отхватила изрядный кусман и шлепнула на внушительный кусок калорийного хлеба. У меня тут же началось обильное слюноотделение, которое я попыталась усмирить напоминанием о юбках с прорезиненным поясом.

Что до Льюиса, то даже пожирая каждый день по жареной свинье, он все равно не прибавит и килограмма. Иногда я просто ненавижу его за это.

– Не волнуйся, я о таком все равно не пишу, – прочавкала сквозь паштет Джемайма. – Я имею в виду сплетни. Ты же знаешь.

Настало время для очередной лести – еще более масляной, чем ее паштет.

– Конечно, знаю, – безмятежно ответила я. – Но ты же такая влиятельная, Джемайма. Все ловят каждое твое слово. Ты королева британской стряпни!

– Ваши статьи так свежи и оригинальны, что я даже храню их все, – добавил Льюис.

– Ах, негодяи, вы пытаетесь ко мне подлизаться, – пожаловалась Джемайма, тщетно пытаясь скрыть, насколько она польщена.

Я пожала плечами:

– Это правда, Джемайма. Но давай вернемся к Лайаму.

Мне показалось, что лучше продолжить атаку, вместо того чтобы увязать в дифирамбах. Лесть хороша, когда она как бы промежду прочим. Тогда она куда весомее.

– Вернемся к Лайаму, – согласилась Джемайма, плеснув в свой бокал красного вина и игриво осклабясь Льюису: мол, хоть она и отреклась от его комплимента, но он не проплыл мимо ее ушей.

– Дело в том, что Лайам… – я поискала подходящую формулировку, – ну знаешь, когда убивают какую-нибудь девицу, то на следующее утро газеты называют ее либо ангелом без вредных привычек, либо революционеркой с сотней поклонников.

– И то и другое – таблоидный штамп, означающий в первом случае «фригидную зануду», а во втором – «взбесившуюся сучку», – добавил Льюис.

– Вы хотите сказать, что Лайам – «взбесившийся кобель»? – Джемайма снова улыбнулась Льюису.

– В общем, да, – подтвердила я.

– Трахает все, что движется?

Ну нет, тут Джемайма явно недооценивает нашего Лайама.

– Лайаму нравятся женщины, к которым он прыгает в койку, – ответила я, снова старательно обходя прямой ответ. – Он честный парень, а не какой-нибудь продажный жиголо, он вовсе не притворяется, что влюблен по уши в тех, кого соблазняет. Он влюблен в сам секс.

Я надеялась, что мои слова были правдой. Возможно, я преувеличила честность Лайама.

– Знаешь, еще он предпочитает женщин постарше, – добавила я, хотя не смогла бы поклясться в этом на Библии. – Он всегда на них съезжал.

– Неужели? – Глазки-буравчики стрельнули в сторону Льюиса. – Разве это не странно? Ведь мы с Фелисити одного возраста. Ну, почти одного.

Джемайма отчаянно напрашивалась на комплимент, и Льюис не упустил такую прекрасную возможность.

– Ах, Джемайма, вы удивитесь, – сказал он, наполняя ее бокал, – но это весьма распространенная слабость. – И сверкнул своей патентованной улыбкой, способной вызвать исчезновение нижнего белья на женщине за двадцать секунд.

Несмотря на то что улыбка предназначалась не мне, я поежилась. А Джемайма выглядела так, будто нижняя часть ее тела превратилась в горячую лужу.

На официанта, который подошел, чтобы собрать тарелки, я посмотрела как на посланника свыше. Я не знала, что говорить дальше, а Джемайма и вовсе лишилась дара речи. Наконец она откашлялась и залпом осушила бокал.

– А что ты скажешь о себе, Джульет? – хрипло спросила она.

– Что – о себе? – пробормотала я. Неужели она ждет от меня солидарности в вопросе о старухах и юнцах?! Да он моложе меня на каких-нибудь семь лет. Не такая уж я и старуха!

– Да, что ты скажешь о себе? – настаивала она. – Ты с ним перепихнулась?

Меня снова спас официант – принес главное блюдо, и я воспользовалась благословенной паузой. Еда оказывалась на нашем столе быстрее, чем пули вылетают из автомата Калашникова. Совершенно ясно, что на кухне стояли на ушах, спеша поскорее выполнить заказ великой и ужасной Джемаймы.

Пока официант расставлял тарелки, я успела сообразить, что, возможно, Джемайма намекает на Лайама, а вовсе не на Льюиса. Чуть легче, но лишь самую малость. Под сверлящим взглядом Джемаймы я налила себе вина.

Получалось, что я угодила в западню. Сослаться на то, что Лайам – мой клиент, а потому мне не удалось проверить, каков он в деле, я не могла, ибо тем самым подставляла Фелисити.

– Говорят, он очень даже ничего, – напирала Джемайма. – Почему же ты его до сих пор не опробовала?