— У бога?

— У тебя, Крайнова!

— Вы не в себе…

— Подожди… уже скоро… Я не мог допустить распространения этой истории, но однажды в минуту высшего блаженства я расслабился и подарил сумку из человеческой кожи Игорю. Не смотри на меня так. Знал, кому дарил… Он любил все такое, он садист… И этот подарок пришелся ему по душе. Я не рассказал ему всего, а только то, что такие сумки зарыты там-то и там-то. Он испугал меня, сразу предложив загнать все эти сумки по баснословной цене. Я убедил его не делать этого, он послушался… Сам не знаю, зачем я все это время хранил эту сумку у себя… Как напоминание, как фетиш, как оправдание многих своих неблаговидных поступков в «Клюкве в сиропе». Эта сумка могла оправдать любую подлость, так как более циничного предмета я не видел за всю жизнь. О чем я?

— О том, что убили Игоря, — ответила Агата.

— Да-да… Дура, я любил его. Когда понял, что умираю, то отослал его от себя, будучи уверенным, что он не воспримет это как личную трагедию. Я был уверен, что во мне он любит только положение и деньги.

— Сами вы дурак! Игорь много лет сидел у вас в гадюшнике, в этой «Клюкве», только чтобы быть ближе к вам.

— Он не смог очистить мне душу, ее очистишь ты, — поднял на Агату слезящиеся глаза Тюльпан Тимурович.

— Уж не предлагаете ли вы мне выйти за вас замуж? — улыбнулась она.

— Почему вы, бабы, думаете одним местом? Настолько недальновидны… Еще нас упрекаете черт знает в чем… Я не мог допустить, чтобы Игорь видел меня такой развалюхой. Но он не хотел просто уйти, он решил рассказать о моей тайне, прихватив сумку. Я это понял сразу и не дал ему доехать до тебя. С моей подачи его убили, да! Я не мог допустить того, чтобы милиционеры наводнили усадьбу и достали то, ради чего я пошел на такие преступления. Достаточно уже того, что я чуть не поседел, когда этот липовый Берсеньев разрыл кости… вроде удалось все замять. Хорошо, что они не полезли дальше… Я похитил твою подругу только для того, чтобы вызвать тебя сюда, я с ней бы ничего не сделал! Сейчас я дам тебе лопату и покажу место, где зарыты сокровища. Ты получишь тридцать процентов. Я всех убрал, девочка моя, чтобы они достались тебе, а что ты обо мне подумаешь, мне все равно. Главное, прости! — Тюльпан вцепился в ее руку своими холодными пальцами. — Мне осталось жить буквально часы… рак разъел мое легкое, и я угасаю от кровотечения…

Агата непроизвольным жестом высвободила у него свою руку.

— Ты мой ангел! Бог дал мне знак.

— Но почему я?!

— Эх, Крайнова, много ты знаешь о других и ничего о себе… А ты спроси у своей матери, у нее была сестра-близнец, которая в возрасте восемнадцати лет исчезла бесследно? Эта трагедия твоей семьи, Крайнова! Не знала твоя мать, что ее сестра умирала вместе с моим ребенком у меня на глазах… Ох, Агата, как ты похожа на нее… и ты простишь меня! Я сохранил для тебя это золото! Я больше всех пострадал в этой истории. Мой наследник умер здесь, вместе с твоей теткой не случайно: надо было разрыть землю, чтобы похоронить их и найти это золото! Оно твое, Агата!

Агата медленно пятилась назад, шепча:

— Господи, мне ничего не надо… не надо… Это ужас, это больное воображение, этого не может быть…

Тюльпан Тимурович упал со стула и пополз за ней, вытянув вперед руки.

— Прости… только прости, чтобы отпустил этот холод, эта пустота… Там бесполезно сожалеть, я знаю… Простить должна ты, чтобы я отправился в рай… Ну же, Агата… ты так похожа на нее…

— Я не она! Я не могу простить за нее! Будь ты проклят! Червь! Отправляйся туда, где тебя ждут! — выкрикнула Агата, отвернулась к стене и заплакала. Она знала, что у ее мамы была сестра, но никто не знал, как страшно она покинула этот мир.

Когда ее содрогающихся плеч коснулись теплые руки Марка, все уже было кончено. Безжизненное тело Тюльпана Тимуровича с вытянутыми вперед руками и остановившимися глазами лежало, распластавшись на полу. Человек этот и в жизни не принес никому ничего хорошего, и в смерти выглядел гадко.

— Все кончено! — гладил ее по голове Марк. — Теперь все кончено, мы оба были игрушками в руках этого больного человека.

— Ты, ты главное мое сокровище, — подняла на него заплаканные глаза Агата.

— А твои тридцать процентов? — усмехнулся Марк.

Агата покачала головой:

— Они не мои…

— Не дури! Возьми и отдай все в Фонд борьбы с раком или в какой-нибудь другой! — подала голос Антонина. — И вообще, хватит обниматься, меня-то кто-нибудь развяжет?

— А ты не такая уж и больная, — улыбнулась сквозь слезы Агата, — раз вынесла такое…

— Пожалуй, я начну писать книги, где будут переплетаться мистика, история и любовь, — улыбнулась в ответ Антонина, — а еще мы наконец-то по-человечески похороним твою тетю.

Марк подошел к Тосе и принялся развязывать веревки.

На белой шее Тоси на тоненькой золотой цепочке висел золотой чертик и поблескивающими глазками словно подмигивал.

Марк остановился и поманил Агату к себе.

— Эксклюзивная модель, ты рассказывала мне…

— Что? — не поняла Тося и перехватила его взгляд. — А… это… интересная вещица. Вот как не верить в приметы. Носила крестик, и все было хорошо, нацепила чертика и на тебе…

— Откуда он у тебя? — Слезы мгновенно высохли на глазах Агаты, так как она узнала чертика Игоря.

— А что такое? Почему у вас такие лица?

— Это чертик Игоря, убитого в своей машине, и взять его у него мог только убийца, услугами которого всегда пользовался Тюльпан, — сказала Агата, — Тося, я не шучу, где ты его взяла?

Антонина испуганно заморгала ресницами.

— Мне подарил его твой бывший муж… с пожеланиями здоровья и счастья, а также он попросил помочь ему заслужить твое прощение, — ответила Тося.

Марк с Агатой посмотрели друг на друга.

— Говоришь, муж у тебя изменился и любит деньги? Не слишком ли разительные перемены? Директор кладбища…. Не сам ли он себе и поставляет клиентов?

— Похоже, что он нашел себя… — кивнула Агата, слегка улыбаясь, — только почему он, выполнив заказ Тюльпана, убив Игоря, не взял главной улики — сумки, а взял этого чертенка?

— А это пусть его спросят в милиции. У меня все записано, и опергруппа уже выехала, так что все будет хорошо, — обнял за плечи Агату Марк.

— Горько! — вздохнула Тося, наблюдая за ними, и добавила: — Наконец-то в этих стенах произошло хоть что-то хорошее.

— В память всех замученных здесь людей мы будем счастливы, — сказала Агата, держась за руку Марка.