реплики господина в котелке, все стало на свои места. Это не ребенок, а взрослый. Только не обычный, а карлик. С помощью таких карликов сыскная полиция может незаметно внедряться повсюду, ведь кто обращает внимание на детей.

И репортер побежал в редакцию сдавать заметку в номер.

* * *

– А где Иван Дмитриевич? – спросил ворвавшийся в его кабинет Володя.

Прерванная им богато одетая дама, долго и нудно рассказывавшая Яблочкову о воровстве собственной прислуги, возмущенно обернулась и уже было открыла рот, чтобы поставить на место невоспитанного гимназиста, но Арсений Иванович её опередил:

– Уехал на Смоленское кладбище.

– Чванов с Кешкой оттуда ушли, – сказал Володя.

– И где они?

– В доме на 5-й линии…

– Номер?

Володя готов был его назвать, но в последний момент заметил, что Федя прижал палец к губам, мол, молчи. Интересно, почему? Наверное, потому, что Крутилин не взял его с собой на кладбище. И если назвать номер дома, Володя тоже останется в кабинете Крутилина.

– Я не запомнил. Но могу показать.

– Поехали, – махнул мальчишкам рукой Яблочков.

– А как же… – завозмущалась дама.

– Приходите завтра, – бросил ей на ходу Арсений Иванович.

Выйдя в приемную, он громко объявил:

– На сегодня прием закончен.

Все повскакали с мест.

– Но как же…

– Третий час дожидаюсь…

– Не до вас. Ловим опасного убийцу, – объяснил Яблочков и окликнул коллег: – Назарьев, Петров, возьмите из Адмиралтейской части подчасков[37] и за мной, на 5-ю линию.

Федя и Володя миновали приемную следом за Яблочковым. Господин в котелке указал им пальцем вслед:

– Видели, видели? Видели карликов Крутилина?

Посетители пожали плечами. Да, вроде карлики. А может, и обычные мальчишки. Кто их разберет?

* * *

По дороге Володя рассказал Феде и Яблочкову о своей слежке за Кешкой и Чвановым на кладбище.

– Могилы хотят разрыть? Зачем? – удивился Арсений Иванович.

– Я так понял, что клад в них какой-то спрятан.

– Интересно, очень интересно, – сказал Яблочков, вспомнив про загадочный шифр на березах.

До 4-й – 5-й линий кавалькада пролеток домчалась с Большой Морской за десять минут. Вышли из них возле рынка, чтобы Дерзкий из окна не приметил появление полиции. По этой же причине три чиновника для поручений сыскной и шесть подчасков подошли к дому десять по четной стороне.

Яблочков сперва предъявил Африканычу свое удостоверение, а затем вытащил из кармана сюртука фотографическую карточку Дерзкого:

– Ну-ка, погляди внимательно. Знаком тебе этот человек?

Дворник, всмотревшись, покраснел:

– У барышни во втором этаже второй день обитает.

– Документы его видел?

– А как же, – обрадовался Африканыч и достал из кармана фартука вид, отданный ему всего час назад Дерзким.

– Неведров Федор Иоаннович. Он сейчас дома?

– Да. Вместе с сынком. Обедают. Еду им из кухмистерской принесли.

– Дверь на черную лестницу из квартиры открыта?

– Открыта. Я ж говорю, только что еду им принесли. А на черную лестницу у нас можно попасть из парадного подъезда.

– Отлично. Проведешь нас, покажешь. Назарьев и трое городовых, пойдете со мной. – Яблочков показал рукой на самых крепких из них. – Петров! Подниметесь с остальными подчасками по парадной лестнице на второй этаж и перекройте им другой выход из квартиры.

– А если Чванов опять заложника возьмет? – спросил Петров.

– Не возьмет. Барышню мы выманим на кухню. А в Дерзкого и мальчишку смело стреляйте, они сообщники.

– Ясно, толковый план, – одобрил Петров и обратился к троице оставшихся с ним городовых: – Кто из вас хорошо стреляет?

Двое сделали шаг вперед.

– Пойдете со мной. Ну а ты, – Петров с сомнением поглядел на самого щуплого городового, – останешься на улице вместе с мальчишками.

– Что делать, если кто-то выйдет или выбежит из парадной? – уточнил тот.

– Дворник, дай-ка ему ключ от двери, – велел Африканычу Яблочков. – Выйди и запри её. Всем всё понятно?

Все дружно кивнули.

– Тогда вперед!

* * *

– Аз, буки, веди, добро, – пытался припомнить вчерашний урок Кешка.

– Глагол пропустил, – напомнила Соня.

– …Глагол, добро, есть, живот, земля, кака…

– Во-первых, не кака, а како. А во-вторых, ты ижицу пропустил.

– А мы в корпусе азбуку стишком заучивали, – вспомнил Дерзкий. – Стихом оно легче:

Аз буки веди. Глаголь добро естъ.

Живете зело, земля, и, иже како люди.

Мыслете наш он покой.

Рцы слово твёрдо.

Ук фертъ хер.

– Что? Хер? – подскочил со стула Кешка. – Который между ног болтается?

Чванов с Соней рассмеялись.

– Хер – это буква. А между ног у тебя болтается уд, – объяснила девушка.

– Что там за шум на кухне? – прислушался Дерзкий.

– Наверно, дворник воду принес.

– А вы что, дверь на черную лестницу не закрываете?

– Только на ночь.

– Барышня, можно вас на минутку? – раздался крик Африканыча из кухни.

– Точно, это он, – поняла Соня. – Иду, иду!

Соня успела выйти в коридор. Там её оттолкнул в сторону Яблочков и вошел с револьвером в руке в столовую. Следом за ним туда заскочили Назарьев и городовые.

– Руки вверх! – скомандовал Арсений Иванович.

И Дерзкий понял, что на этот раз ему не уйти. Если бы Соня не вышла в кухню, он бы прикрылся ею, как давеча попадьей, и выбрался бы из квартиры. И если бы Кешка сидел поближе, а не на другом краю стола, у него тоже оставался шанс…

– Сатрапы, сволочи, что вы делаете? – Соня попыталась вцепиться в Назарьева, тот ее сильно ударил, и она упала.

– Руки вверх! – повторил Яблочков. – В кухне трое городовых, на парадной лестнице тоже. Все с револьверами. Клади руки на стол.

Чванов в ответ выхватил револьвер. Но Яблочков с выстрелом его опередил, попав точно в сердце.

– Папа! Папочка! – бросился к Дерзкому Кешка.

Яблочков, опасаясь, что мальчишка схватит револьвер и откроет стрельбу, сделал подсечку и, когда Кешка очутился на полу, сверху сел на него.

– Что вы наделали?! – истошно закричала Соня.

– Пошли кого-нибудь за врачом, у барышни истерика, – приказал Назарьеву Яблочков.

– Не трогайте меня. Царские ищейки, сатрапы, убийцы! – орала Соня. – Что он сделал? Всего лишь солдат просвещал.

– Он? – указал на труп Яблочков. – Нет, голубушка, он не революционер, а убийца. Певичку из Крестовского трактира из ревности шашкой зарубил два года назад.

– Всё вы врёте!

– А в прошлое воскресенье зарезал собственного брата, в понедельник застрелил Петьку-Абаса. Эй, Кешка, помнишь такого?

Мальчик, стиснув зубы, молчал.

– Его товарищи вам отомстят, – заявила Соня.

– Так, Назарьев, уведи барышню на кухню. Когда успокоится, возьми показания, оформи протокол.

Два городовых подхватили Соню за руки и увели.

Яблочков присел перед трупом, обыскал карманы, нашел пакет с деньгами, лупу, мелкие заклады, похищенные из сыскной, сложенный вчетверо