Они летели домой переполненные впечатлениями, усталые и довольные.

— Как это все трогательно! — вздохнула Даниэла, кладя голову на плечо Витторио.

— Более чем, — сказал он, отводя локон с ее лица.

— И где этот архив, интересно?

— Я, кажется, знаю где, — сказал Витторио шепотом.

Даниэла отпрянула от него, ее глаза расширились.

— И?

— Помнишь картину «Морской пейзаж с печальной девой»? В библиотеке твоей тети Клаудии?

Она кивнула.

— Такая же картина — копия была. Эта картина осталась среди вещей монахини Лючии. Почему? Или точнее — зачем? Помнишь одно место в письме Даниэлы, когда она говорит, что там прятали самое дорогое. А потом упоминает в письме — я тебе доверила так многое… Я думаю, что архив, или, точнее, часть архива спрятана где-то там. Горький доверял Даниэле, она была ему близким человеком, и он мог отдать бумаги ей. Эта картина была как пароль-напоминание и Даниэле и Лючии о том, что спрятано в том самом гроте. Эта картина не дала бы забыть о тайне.

Даниэла некоторое время молчала, обдумывая, а потом спросила:

— Но если мы действительно найдем в картине этот архив, что мы будем с ним делать?

Витторио задумался.

— Посмотрим. Может быть, лучше некоторые вещи оставить как есть. Для спокойствия. А может, посоветуемся с нашим новым знакомым Василием Курочкиным. Он — человек порядочный и грамотный историк.

— Да, ты прав, — согласилась Даниэла, снова положив голову ему на плечо.