— Ты, наверное, прилежная студентка?

— Стараюсь, — уклончиво ответила Даниэла, поспешно переводя тему. О том, что она училась с трудом, тетушке знать не стоит.

После обеда, выпив два бокала грушевого лимонада, Даниэла протянула как можно небрежней:

— Сейчас бы самое время посмотреть семейные альбомы…

— Может быть, вы сначала отдохнете? — предложила Клаудия.

— Нет-нет, мы ничуть не устали, — заверила ее Даниэла. — Лучше проведем время с пользой. Правда, Витторио?

— Для нас плаванье было лучшим отдыхом.

— Ну хорошо, тогда идите за мной…

Клаудия встала, опираясь на трость, и пошла впереди гостей — в дом. Даниэла и Витторио последовали за ней.

Они миновали прохладные темные комнаты с закрытыми окнами, чтобы раскаленное солнце не проникало в дом, и очутились в полукруглой зале с огромными окнами, которые выходили в сад. Вдоль стен, скрывая их сверху донизу, стояли книжные полки.

Массивный стол из темного дерева располагался на небольшом возвышении. Как рояль в концертном зале. По углам — напольные вазы с цветами. На стене висела картина, изображающая грот и ту самую бухточку, где они сегодня плавали. На камне в море сидела девушка с распущенными волосами и смотрела вперед — словно пыталась проникнуть за линию горизонта.

— Мы называем эту картину: «Морской пейзаж с печальной девой». Это работа художника начала двадцататого века. Здесь вам будет удобно. Это фамильная библиотека, — пояснила Клаудия. — Правда, не такая роскошная, как у вас во Флоренции, — повернулась она к Даниэле. — Но все равно, у меня тоже есть любопытные издания. Семейные альбомы на третьей полке сверху. Не поможете достать? — попросила она Витторио.

— Конечно. — Молодой человек придвинул лесенку, стоявшую в углу, и достал с полки тяжелый прямоугольный альбом из темно-синей кожи.

— Берите по одному, — предложила Клаудия. — Только аккуратно. Знаю, что предупреждать лишнее, вы знаете, как обращаться с семейными реликвиями. Но все равно… Если что нужно, можно позвать Джульетту. Запишите ее телефон. Позвоните, и она придет.

Клаудия продиктовала телефон служанки и ушла.

— Ну что, приступим? — воодушевленно сказал Витторио.

Они листали альбомы — внимательно рассматривая снимки, изучая надписи под ними. Один раз Витторио не вытерпел и спросил Даниэлу:

— Ты можешь сформулировать: что мы ищем?

Она подняла глаза от очередного снимка.

— Не знаю. Мы ищем какие-то следы пребывания здесь той Даниэлы. Должно же что-то остаться.

— А если спросить Клаудию прямо? Она должна ее помнить.

— Не знаю, как она к этому отнесется. Если так же, как моя мама… Хотя боюсь, что в конце концов, если мы ничего не найдем, нам придется обратиться к ней. Другого выхода — нет.

— Ты устала?

— Немного.

Она отложила альбом. На нее смотрели лица уже ушедших людей, красивые дамы и статные мужчины позировали перед фотографом, еще не зная, что их ждет вечность. Что те мгновения, когда они стояли перед камерой, останутся навсегда. Лица были разными — серьезными, улыбающимися, молодыми, старыми, детскими, задорными, грустными, веселыми…

Давно умершие предки словно вступали с Даниэлой в безмолвный диалог.

— Можем пойти в сад, отдохнуть, — предложил Витторио.

— Давай.

Через стеклянную дверь они вышли в сад. Около стены стояли два шезлонга. Даниэла забралась в один из них.

Летний зной плыл в воздухе. Она посмотрела вверх — кроны деревьев смыкались над головой. Незаметно Даниэла задремала. Проснулась от того, что кто-то полз по ноге.

Она вскочила с шезлонга. По правой ноге карабкался жучок. Она стряхнула его. И заозиралась, Витторио в саду не было. Даниэла нашла его в библиотеке, он продолжал рассматривать снимки. Повернул голову, когда она вошла, улыбнулся:

— Проснулась?

— Да. Почему ты меня не разбудил? Нам время дорого, тут не до сна.

— Ты так сладко, так хорошо спала. Я подходил и любовался.

— Так нечестно! — запротестовала она. — Я спала, а ты сидел и работал…

— Ничего страшного, главное, что ты выспалась. А у меня есть чем тебя обрадовать. Я, кажется, нашел то, что мы искали.

Витторио придвинул к ней альбом.

— Смотри! Вот она, Даниэла из писем. В юности, примерно в то время, когда она была здесь, на Капри. Рядом с ней еще одна девочка. Подпись — Бьянка. А это групповой семейный снимок — куча всяких тетушек и дядюшек. А вот дальше, смотри… — Он перелистнул несколько страниц. — Здесь появляется маленькая девочка — Мария. По датам совпадает, это и есть дочка Даниэлы. Смотри внимательно.

Даниэла смотрела во все глаза.

Черно-белое фото маленькой девочки с двумя бантиками. Девочка крепко держалась за руку Даниэлы-первой.

На нескольких снимках они были вдвоем. И что-то неуловимо похожее было в их лицах. На паре фотографий с ним была еще одна женщина. Бьянка.

У Даниэлы резко закружилась голова. Эта малышка, этот серьезный взгляд, маленькая, едва различимая родинка над ее правой губой. И Даниэла-первая… Поразительное сходство… Неужели девочка Мария ее родная бабушка Мари-Роз? И — Даниэла поняла, что сознание ускользает, она падала в обморок. Впервые в жизни.

Очнулась она на кровати. Рядом сидели Витторио и Клаудия.

— Пришла в себя? — беспокойно спросила Клаудия, кладя ей прохладную руку на разгоряченный лоб.

— Что это было? — спросила Даниэла шепотом.

— Обморок, — кратко сказал Витторио и, незаметно подмигнув, добавил: — Тебе стало плохо от жары, и ты упала в обморок. Все-таки дорога, купанье под солнцем, впечатления разные… Вот и не выдержала.

— Как ты сейчас? Получше? — пытливо смотрела на нее Клаудия.

— Вроде — да. — Даниэла попыталась сесть. Витторио наклонился к ней, чтобы помочь.

— Лежи. Пока лежи!

— Так неудобно, что я причинила вам хлопоты.

— Ерунда! — отмахнулась Клаудия. — Я рада, что вы заглянули ко мне. Развеяли старческую скуку.

— Можно мне лимонада? — попросила Даниэла.

— Сейчас принесу, — сказал Витторио.

Когда молодой человек вышел, Клаудия, наклонившись к ней, спросила:

— А по женской части все в порядке?

— Что вы имеете в виду? — спросила Даниэла и тут же вспыхнула. — О, нет, это не то, что вы подумали…

— Я просто уточняю. В молодом возрасте всякое бывает. А вы — люди молодые, кровь горячая.

— Тетя Клаудия! Вы не поверите: между нами ничего нет.

— Нет, так будет, — философски заметила Клаудия. — Это дело времени.