Я выбиваюсь из сил, и он догоняет.

Ещё три шага, два…

Я пытаюсь ухватиться за пучок травы в конце тропинки и чувствую, как рука Джаспера обхватывает мою лодыжку.

Я выкрикиваю:

– Нет! Отпусти!

Но он тащит меня вниз, я открываю рот в крике, и жемчужина жизни падает. Я вижу, как она описывает кривую в воздухе и ударяется о камень. Шарик откатывается обратно на тропинку и останавливается подо мной, чуть-чуть за пределами досягаемости.

В отчаянии я вытягиваю свободную руку, но не достаю до жемчужины. Джаспер видит её, но тоже не может дотянуться. Я нащупываю над собой крепкий корень, за который можно уцепиться, и больше не соскальзываю.

Это продолжается несколько секунд. Я повис, держась за корень, лицо прижато к утёсу, а Джаспер вцепился мне в лодыжку. Но наше положение крайне неустойчиво. Одна из ног Джаспера ни на что не опирается. Если я соскользну, мы оба полетим на камни.

«…как убил твоего папашу…»

Если он умрёт, какое мне дело?

Я чувствую, что корень подаётся, и мы с Джаспером сползаем вниз. От этого Джаспер оказывается чуть ближе к жемчужине жизни, но всё ещё недостаточно близко, чтобы её схватить.

«…как убил твоего папашу…»

Я слышу эти слова, они звучат глухо, словно доносятся из пещеры.

А если я умру вместе с ним? Боюсь ли я этого?

Я осмеливаюсь посмотреть вниз. Джаспер зажал в зубах лезвие ножа, чтобы освободить другую руку и схватить меня за лодыжку. Его вес тянет меня вниз, вниз, и я понимаю, что через считаные секунды моя жизнь оборвётся.

В отчаянии я рою пальцами землю возле корня, пытаясь выкопать новую опору, но безуспешно. Соскальзывая, я кричу: «Нет!» – и тут я чувствую, как меня хватают за большой палец, а затем за запястье забинтованной руки. Боль обжигает, но я настолько напуган, что не смею даже стонать.

– Я его держу! – слышу я сверху. – Давай, сынок. Я тебя держу.

Я смотрю в лицо человеку – офицеру полиции, спасателю, солдату? Не знаю, но меня теперь рвут на части: Джаспер держит за лодыжку, а этот человек – за оба моих запястья. Мой вес и вес Джаспера тянут спасателя за край утёса.

Я отчаянно лягаюсь и освобождаю ногу. Джаспер теперь висит на одной руке, отчаянно пытаясь найти на крутом каменистом склоне опору для ног.

Если я буду слишком сильно дёргаться, то перетяну спасателя через край и мы трое погибнем. Поэтому я пинаю утёс снова и снова – так, чтобы посильнее ударить руку Джаспера. Наконец я слышу проклятия и чувствую, что он держится уже не так крепко.

Но он не падает. Раскинув руки, он прижимается к утёсу, пальцы его ног стоят на пучках травы. Джаспер хрипло дышит. Он смотрит вверх – туда, где меня утаскивают в безопасность, и в глазах его ужас.

– Помогите! – выкрикивает он.

Вытащивший меня человек проверяет, всё ли со мной в порядке, и только после этого он обратит внимание на Джаспера, висящего на обрыве. От вертолёта бежит ещё один мужчина, но ему нужно несколько секунд, а у Джаспера их нет.

Я ложусь на землю, камешки и острые травинки оставляют на моем голом торсе новые царапины. Я протягиваю Джасперу руку. Я не могу допустить, чтобы он упал. Убийца он или нет, я не могу дать ему погибнуть.

– Нет! Назад! – кричит мой спаситель, но Джаспер тянется ко мне…

Тянется… Протягивает руку…

Неожиданно его глаза впиваются во что-то другое, и, следуя за его взглядом, я вижу жемчужину жизни, которая устроилась в трещине. Она слишком далеко, чтобы я мог её достать, но в глазах Джаспера – жадность и решительность.

– Нет, Джаспер, ты не достанешь! – кричу я. – Хватай мою руку!

В какой-то момент мне кажется, что он так и сделает. Но он не может остановиться. Прихрюкнув от напряжения, он перекладывает нож в руку и касается лезвием жемчужины жизни, пододвигая её к себе. Затем он бросает нож, хватает жемчужину и зажимает в кулаке. Но жадность Джаспера приводит к тому, что он теряет равновесие. Он отклоняется назад со стоном:

– О… нет… О… нет…

Мой спаситель и я – мы оба лежим на краю утёса, пытаясь дотянуться до Джаспера. Он тянет одну руку – и ухитряется достать до моей. Я чувствую жемчужину жизни между нашими ладонями. Он что, передает её мне? Трудно сказать. Мы встречаемся взглядами, но я не могу удобно схватиться за его руку, и под собственным весом он опрокидывается назад.

Не могу на это смотреть. Я понимаю, что не удержу его, и я закрываю глаза, чтобы не видеть, как он соскальзывает вниз. Он даже не кричит.

Я не могу посмотреть вниз.

Затем я слышу глухой удар о камни, от которого мне становится нехорошо.

Надо мной склоняются уже двое и тащат меня на безопасную, ровную траву.

Я дрожу и рыдаю, хватая ртом воздух, а человек обнимает меня и трясёт, как делала мама.

Кулаки у меня сжаты, и я чувствую, как в ладонь вжимается стеклянный шарик.

Мой спаситель крепко меня держит, приговаривая:

– Тс-с, всё хорошо, сынок, всё в порядке, сынок.

И впервые с тех пор, как умерла мама, я думаю, что у меня может быть всё хорошо.

Вертолёт отправился с Джаспером на борту в большую больницу в Крэмлингтоне. Они обещали вернуться через час. Меня оставили с доктором Хайнц, которая приготовила на маленькой походной плитке жидкий суп из консервов, перевязала мне руку, промыла царапины какой-то штукой из аптечки и снова завернула меня в покрывало. Всё это время я крепко сжимал в руке жемчужину жизни. Не знаю, заметила ли она.

Мы с доктором Хайнц сидим на складных стульях и молча пьём суп. Я не слишком расположен разговаривать, и, кажется, она это понимает.

У неё звонит мобильник, и я вздрагиваю. Доктор Хайнц выходит из палатки, но я всё слышу.

– А! Пруденсия, дорогая! Нет, я не могу коворить. У меня здесь есть кость на острове, и я тебе скоро фсё расскажу. Это было очень траматичное утро.

Видимо, звонит Пру, женщина, с которой они живут в одном доме. Затем наступает пауза – доктор Хайнц слушает собеседницу, – и потом:

– О, неужели? Была? Ach, петная кошечка… но хоть что-нибудь она ест? Nein? Плохие субы? Ach schade! Это так шалко… ну та, я согласна, торогая, это самое лутшее, что можно зделать…

Я вскакиваю на ноги, отбросив одеяло и разлив суп на песчаный пол, так я тороплюсь. Зубы! Сколько есть на земле кошек, у которых осталась лишь половина зубов?

– Это, должно быть, Биффа! – кричу я. – Дайте трубку!

Я выхватываю телефон и почти ору в него:

– Кошка чёрная с белыми пятнами на шее?

В трубке я слышу немного испуганный голос Пру: