– Ты пытаешься меня успокоить? Или себя? Или, может, все иначе? Дело не в них, не в людях, а в нашем отце? Что если тьма коснулась не их, а его?

– Это невозможно.

– Почему? Да, кровь защищает нас, но… её слишком давно не обновляли.

И видение тает.

Последнее, что я слышу:

– Мы должны остановить его…

И тишина.

В этой тишине громко колотится сердце. Мое сердце. А на стенах тают белые узоры инея.

«А наглавнейшим признаком одержимости девы, ежели в том есть подозрение, является то, что обретает сия дева преудивительную красоту, устоять пред которою мужчине не по силам…»

«О ведьмовстве, одержимости и прочих женских недостатках»

Ксандр, опустившись на корточки, обнюхивал плиты. Действие это вызывало какое-то престранное чувство неправильности. На плитах еще остались темные пятна крови, которую долго не выйдет смыть. Останки твари убрали, да и галерею осмотрели сверху донизу, но ничего не нашли.

А ведь тварь крупная.

Твари.

Пара.

Парой они сходятся лишь по осени, когда начинают строить гнезда. Да и то выбирают места подальше от людей, норовят подняться повыше, найти какую-нибудь трещину поглубже, так, чтобы другие криги до яиц не добрались, да и кроме криг хватало желающих на легкую добычу.

А эти в замке.

Парой.

И без гнезда.

Ксандр тоже нахмурился и лоб потер.

– Не понимаю, – признался он.

Редкий случай.

– Может, случайно забрели? – предположил Ричард, сам понимая, сколь нелепо это предположение. Замок закрыт щитами и заклятьями, и ни одно творение тьмы не способно проникнуть внутрь.

Кроме тех, кого призовут.

Но…

– Знаешь, если бы я хотел убить тебя, я бы выбрал тварь поопасней. Криги… они агрессивны, но туповаты, да и не сказать, чтобы быстры.

– Я ничего такого не думал! – Ричард с тоской понял, что снова краснеет.

– Брось, – отмахнулся Ксандр. – Это вполне нормально.

– Подозревать друга?

– И друга, и недруга… и вообще. Но это и странно, что напрочь лишено смысла. Допустим… допустим, кто-то хотел тебя убить.

– Кто?

– Кто-то, кто знает Замок. Знает хорошо. Настолько, чтобы быть уверенным, что этот Замок примет его хозяином.

Ксандр разогнулся и заложил руки за спину. Он подошел к краю галереи и выглянул вниз.

– Это невозможно, – Ричард покачал головой. – Я последний в роду. Ты сам говорил.

– Говорил. И скажу. И поэтому вопрос надо решать поскорее, – Ксандр смотрел вниз, на опустевший двор. В сумерках тот казался совсем уж огромным.

И тоскливо-пустым.

А ведь когда-то, если верить записям, в замке жили люди.

Двор.

И свита.

И те, кто сражался бок о бок с прадедом и его семьей. Их семьи. Дети и дети детей. Слуги и служанки, тоже живые. Куда все подевалось? Как вышло так, что ныне замок пуст? А Ричард остался… нет, не один.

Почти один.

Сейчас это вот одиночество ощущалось особенно остро. А ведь, казалось, привык. Приспособился. Научился жить в этой звенящей тишине. И даже тосковать не тосковал.

К чему?

А тут навалилось.

– Возьми наложниц. Пока. Двух или трех. Да хоть десяток. Поручи Гроббе, он поищет. Он знает, где искать. И справится раньше, чем эти твои… невесты тут появятся. Заделай детей. Столько, сколько сможешь, – Ксандр вцепился в край галереи и показалось вдруг, что тонкие пальцы его того и гляди сомнут камень. – И принцесс оставь. Всех.

– Это и звучит-то погано.

– Плевать. Можно подумать, если ты станешь вдруг хорошим, кто-то это оценит. Скорее уж решат, что ты слаб. А ты слаб. И я. И все-то… идем.

Ксандр развернулся.

Злится? Или скорее встревожен. Таким его Ричард давно не видел. А потому спорить не стал. Все одно не услышит.

Идти недалеко.

Глубоко.

Здесь, на нижних уровнях, еще тише, чем наверху. И огненные камни горят ровно, наполняя каменные залы желтым густым светом. От него Ксандр морщится.

– Смотри, – он махнул рукой.

– Смотрю.

Пыль. Почему-то на нижних уровнях ее особенно много, словно она стекает сюда сверху. А может, так оно и есть. Пыль ложится под ноги пушистым серым ковром. И каждое движение поднимает её. Пылинки пляшут в воздухе, свиваются невиданными узорами.

Из-за них все кажется серым.

Узкие каменные короба. Грубые с виду. Испещренные символами, которые, правда, тоже затянуло грязью, а потому прочесть написанное невозможно. Оно и к лучшему. Ни к чему.

Ксандр идет.

От короба к коробу. На колонны похожи, только обрубленные.

И снова пыль.

От нее першит в горле.

– Смотри! – Ксандр остановился в центре залы и, раскинув руки, повернулся. – Их осталась едва ли треть!

– Знаю.

Короба пусты.

Два из трех. Три из четырех. Пыли много. Она проникает и внутрь, обволакивая тела мертвецов паутиной. Липкая, она намертво въедалась даже в заговоренный доспех, и исконная чернота его обретала странную пятнистость, будто этот доспех побило ржавчиной.

Придется чистить.

Скоро.

Еще две луны и настанет время менять. Те, кто ныне охраняют покой Мертвого города и людей, вернутся, дабы восстановить силы. И скольких из них придется отпустить навсегда?

Даже бессмертные легионы подвластны времени.

И снова тоска наваливается. Она тяжела, и Ричард, не способный с этой тяжестью справиться, опирается на колонну. Появилась мысль, что, возможно, Ксандр прав. Тьма ушла, а с ней и перестал быть нужен Ричард. Замок. Легионы. Все вот это вот… какой смысл цепляться за прошлое?

Следовать обычаям?

Кому они нужны?

С кригами люди и сами справятся. И с змееволками. И с прочими тварями, которых в окрестных горах было множество, но за века они стали привычным, обыкновенным даже, злом.

Так чего ради цепляться-то?

– Их надо восстановить, – Ксандр постучал по ближайшему саркофагу, и мертвец в нем открыл глаза. – Спи еще.

Глаза закрылись.

– Зачем?

– Чтоб были! – голос его отразился от стен и вновь же увяз в пыли. – Ричард, мне не нравится твое настроение.