– Почему? – насторожился было Федорчук, но тут же нахмурился, что-то обдумывая, и неожиданно кивнул, как бы соглашаясь с Ицковичем. – Ему ты тоже про нас не сказал.

Не вопрос, утверждение.

– Совершенно верно.

– Согласен, – Виктор налил по второй, усмехнулся такой их скромности, но и сам водку лишь пригубил, а пить до дна не стал. – Но хоть в общих чертах можешь?

– Могу, – кивнул Олег. – Мой знакомый по прошлой жизни. Из Москвы, – добавил он, увидев интерес в глазах Федорчука.

– Думаешь, я бы расстроился, если бы он оказался из Тель-Авива?

– Кто тебя знает? – усмехнулся Олег.

– Пошел на фиг! И?..

– Человек работает на Разведуправление Красной армии.

– Да ты что?! – оживился Федорчук. – Да за это следует выпить! Вот только закусить, прости, у меня нечем.

– Ничего! – отмахнулся Олег. – Мануфактурой занюхаем!

– Вот, знаешь, чему не устаю удивляться? – неожиданно засмеялся Виктор.

– Ну? – подозрительно посмотрел на друга Олег.

– Баранки гну! – ожидаемо выпалил Федорчук. – А удивляюсь я тому, Цыц, какие слова и выражения сидят у тебя в башке. Ты же тридцать лет, как свалил. Жена по-русски ни гу-гу… Черт! Прости, Олежек!

– Не бери в голову… – на самом деле спазм в горле неожиданно образовался, и источник слез открылся где-то в опасной близости от глаз. – У самого-то, можно подумать, не болит… Прозит!

Олег опрокинул стаканчик, вливая в себя всю порцию сразу, хекнул, выдыхая, сунул в рот сигарету, закурил.

– Проехали.

– Проехали, – согласился Виктор, глаза которого стали вдруг как у больной собаки.

– Скажи, – меняя тему, спросил Ицкович. – Ты уверен, что хочешь остаться?

– Дурак, – беззлобно откликнулся Федорчук, – я бы к Вальтеру и на пушечный выстрел не подошел, если бы и в самом деле собрался в Аргентину. Чем он хуже меня в таком случае?

– Тоже верно.

– Между прочим, я кое-что придумал, – хитро подмигнул Виктор. – И не один я. Степа тоже клювом не щелкает. Ты это видел? – и он достал откуда-то с буфета газету на английском языке и бросил на стол перед Ицковичем.

– Ну и на что я должен смотреть? – Олег был заинтригован, но пока не понял, в чем здесь цимес.

– На карикатуру.

– Карикатура? – переспросил Олег, глянул и замер, пораженный узнаванием. – Ё-мое!

– А! – торжествующе возопил Виктор, хватая со стола бутылку и разливая яблочную водку по опустевшим емкостям. – Каково!

– Подожди, подожди! – остановил его Олег. – А он что, уже в НКВД?

– Нет, – качнул головой Виктор. – Он все еще в ЦК. Но наверняка сейчас вопрос уже решается или решился. По времени вроде бы пора. А тут картинка эта. Ты представляешь, как это там аукнется?

– Не уверен, – покачал головой Олег. – Впрочем, лиха беда начало. Ты знаешь, что он из Литвы и наполовину литовец по матери?

– Нет, – удивленно поднял брови Виктор. – Зато я знаю, что он в прошлом и позапрошлом году был в Австрии, Италии, тут вот, в Париже тоже был.

– Могли завербовать… – как бы размышляя вслух, предположил Олег.

– Англичане?

– Зачем англичане? – удивился Олег. – Гестапо. На педерастии попутали.

– А англичане узнали и топят, – включился в игру Федорчук, и в его глазах загорелись азартные огоньки.

– Точно! А Вальтер узнал…

– Откуда?

– А мы что, обязаны знать, от кого он получал информацию? – удивился Олег. – Просто узнал.

– И его убили, – согласился Виктор.

– Гестапо, – Олег уже примерно представлял, на кого это можно повесить.

– Руками РОВС… – чуть не поперхнувшись от понимания, какая комбинация может закрутиться после его поездки в Ниццу, продолжил Виктор. И это предложение сулило красивое продолжение партии.

– Хороший ход, но тогда мне нужен персонаж, которого видели – могли видеть – в Гааге в день убийства.

– Персонаж… – на мгновение задумался Виктор. – Узнаваемый?

– Разумеется, – кивнул Олег. – Такой, чтоб его в Москве смогли по приметам вычислить.

– Есть такой… даже двое.

– Ну вот и славно. Я эту информацию через нашего нового товарища в Москву-то и протолкну. Слушай, Витя, а ты со своим куратором не расплевался еще?

– Так об этом же и речь!

– Так, значит, по твоему каналу уйдет… без имен, неконкретно… и намек, что решение принималось из-за возможности утечки какой-то сверхважной информации.

– Уже ушло… – однако о своих похождениях Федорчук решил пока не говорить… Хватит рассказов о «мокрых делах» на сегодня.

– Заговор Ежова, – поддержал после небольшой паузы он мысль друга и вдруг с завистью посмотрел на дымящуюся в руке Ицковича сигарету. – Дай, что ли, и мне дымом демократии затянуться! А то этот французский табак уже поперек горла встал.

– Держи! Кого к Ежову пристегнем?

– Не знаю пока, – покачал головой Федорчук. – Тут надо думать. Может быть, у Степы кто-то на примете есть…

– Ну это в принципе не к спеху… Слушай, – вдруг оживился Олег, вспомнив кое-что из прошлой жизни. – У тебя же абсолютный слух!

– А это тут при чем? – недоуменно взглянул на него Виктор.

– Ты песни Паулса помнишь? Листья желтые, вернисаж, ну что там еще?

– Олежек, а ты в себе? – поинтересовался Федорчук, прищуриваясь.

– Вполне, – усмехнулся Олег. – Ну, так как? Помнишь?

– Помню что-то, – пожал плечами Виктор. – А тебе зачем?

– Подожди! – остановил его Ицкович. – И ноты записать сможешь?

– С нотами, боюсь… Но, если надо, найдем кого-нибудь, кто умеет: я напою, а он запишет.

– Это хорошо, – улыбнулся Олег. – А что делать со словами?

– Подожди, тебе что – песни нужны? Репертуар?

– В точку, – кивнул Ицкович. – У меня есть классная певица, Витя. Мирей Матье, Эдит Пиаф… и наш человек, между прочим.

– Так, – усмехнулся Федорчук. – Говорили же мне опытные люди, где Ицкович, там и бабы. Наш человек оттуда – женщина?

– Да.

– Ё-мое!

– Это моя реплика! – запротестовал, разулыбавшийся, Олег.

– Неправильные мы попаданцы… Все правильные попаданцы – хитрые лисы, заранее заучивают наизусть слова всех песен, а мы какие-то ненормальные: мелодию насвистеть еще туда-сюда, а слова даже из припева – через пень-колоду, хорошо если общий смысл текста не переврем. Впрочем, тексты-то – как я понял – нам нужны на французском, а про любовь все примерно одинаковы: он-она под луною, не сложилось – расстались, две звезды на закате, шум волны – море роз… Ладно, – хмыкнул Виктор. – Придумаем что-нибудь. Ты лучше послушай мою идею!