Я присела перед тиграми, погладила обоих по головам. Черный тигр преданно лизнул мою ладонь.

– Они предлагают увезти нас отсюда, – объяснила я. – Говорят, что хотят отблагодарить нас за свое освобождение.

Кишан превратился в человека, улыбнулся.

– Так чего же мы ждем?

Цилини вспыхнули, засветились и забили о землю копытами. Кишан посадил меня на спину вожаку, проследил, чтобы я крепко вцепилась обеими руками в длинную синюю гриву, и только после этого сам вскочил на зеленого скакуна. Рен тоже обратился в человека, подобрал что-то с земли и подошел к нетерпеливо приплясывавшему пурпурному цилиню. С ловкостью опытного наездника он вспрыгнул на спину сказочной драконовидной лошадке, умело развернул ее и подъехал ко мне. Перегнувшись через луку седла, Рен потрепал по шее моего синего цилиня и тихо попросил:

– Будь с ней поосторожнее, друг. Она еще никогда не ездила верхом.

Я прислушалась, потом улыбнулась и перевела:

– Цилинь обещает позаботиться обо мне.

– Отлично, – кивнул Рен и, прежде чем отъехать, сунул мне что-то в руку.

– За мной! – крикнул Кишан, дав шенкелей своему цилиню.

В тот же миг цилинь Рена сорвался с места, а мой поскакал следом. Зеленое и лиловое пламя летело за скакунами Рена и Кишана, и я невольно залюбовалась красотой волшебных скакунов. Через кромешную тьму лесной чащи мой цилинь бежал настолько плавно и грациозно, что вскоре я совершенно расслабилась, перестала паниковать и даже нашла время рассмотреть подарок, который Рен сунул мне в руку перед отъездом. Это был белый огненный цветок. Я поднесла нежный венчик к носу, вдохнула аромат – и позволила своим мыслям быстрее цилиней умчать меня далеко-далеко отсюда.

С вершины горы мы впервые увидели прекрасный город, расстилавшийся внизу. Город света был разделен широкой рекой лавы, которая сбегала с черного горного пика, прорезала центр города и снова исчезала в недрах гор на дальней стороне долины. Все дома внизу переливались ярким светом, затмевавшим даже сверкание огненных деревьев, а посередине возвышался грандиозный храм, полыхавший, как тысячи бриллиантов. От одного взгляда на эту красоту захватывало дух.

Мы с Реном и Кишаном дружно и шумно вздохнули – отчасти от восхищения перед великолепием, представшим нашим глазам, а отчасти от облегчения. Мы достигли цели. Да, это определенно еще не был дом, но теперь мы были еще на шаг ближе к нему.

«Где-то тут хранится Огненная вервь», – подумала я.

Переполнившись новой решимостью, я спрыгнула со своего цилиня, убрала длинную челку с его глаз, погладила и поблагодарила за прекрасное путешествие. Сказочные существа негромко заржали, бросились к деревьям и вскоре скрылись из виду.

Весь остаток дня и вечер мы проспали. Когда пришла ночь и огненные деревья, как всегда, погрузились во тьму, Город света продолжал бурлить светом и жизнью. Мы осторожно спустились в долину и направились к центру города. Казалось, мы попали в разгар какого-то праздника, потому что жители со всех сторон толпами стекались к храму.

Некоторое время мы прятались за темными деревьями, разглядывая жителей города. Мы узнали, что они звались «бодха». Они светились, как ракшасы, только кожа у бодха сияла и отливала золотом, а татуировки выглядели скорее украшением, чем маской. В отличие от ракшасов, бодха не казались агрессивными, однако у них были мускулистые фигуры настоящих воинов.

Мы любовались золотым городом, когда Рен негромко прошептал строки стихотворения.

ЭЛЬДОРАДО

Эдгар Аллан По

Между гор и долин

Едет рыцарь один,

Никого ему в мире не надо.

Он все едет вперед,

Он все песню поет,

Он замыслил найти Эльдорадо.

Но в скитаньях – один,

Дожил он до седин,

И погасла былая отрада.

Ездил рыцарь везде,

Но не встретил нигде,

Не нашел он нигде Эльдорадо.

И когда он устал,

Пред скитальцем предстал

Странный призрак – и шепчет: «Что надо?»

Тотчас рыцарь ему:

«Расскажи, не пойму,

Укажи, где страна Эльдорадо?»

И ответила Тень:

«Где рождается день,

Лунных Гор где чуть зрима громада.

Через ад, через рай,

Все вперед поезжай,

Если хочешь найти Эльдорадо!»[5]

– Думаешь, отсюда пошли легенды об Эльдорадо? – спросила я.

– Не знаю, – ответил Рен, – но Бодха определенно похожа на «золотой город».

Тут Кишан обернулся ко мне и попросил Шарф. Обернув его вокруг себя, он прошептал несколько слов и через несколько секунд уже стоял перед нами в одежде и обличье жителя Бодхи. Я дотронулась пальцем до его руки. Кожа у Кишана сделалась рельефной и переливающейся, совсем как чешуйки у цилиней. Из одежды на нем был только саронг на бедрах да сверкающие браслеты на предплечьях и запястьях, искрящиеся алыми рубинами. Его золотая кожа пестрела роскошными алыми и черными татуировками, а густые черные волосы стали белыми, с перламутровым отливом. Даже брови и ресницы Кишана теперь приобрели жемчужный блеск, а чешуйки над скулами были очерчены так резко, что казались драгоценной оправой для золотых глаз моего жениха.

Рен тоже взял Шарф и преобразился, но его цветами стали синий, зеленый и лиловый. Затем он протянул Шарф и мне, но я даже не заметила этого, в остолбенении глядя на двух золотых богов, стоявших передо мной. Очнулась я только после того, как Рен подтолкнул меня, а Кишан захихикал.

Когда я превратилась в женщину-бодха, братья с восторгом обошли меня кругом, любуясь моим платьем.

– Неплохо, очень неплохо, – оценил Кишан, разглядев меня со всех сторон.

– Отлично, – пробурчала я, разглядывая свою руку. Она была покрыта узором из изумрудных бабочек и вьющихся черных лоз, и, как я ни старалась, мне так и не удалось пригасить свет, льющийся из-под кожи. Ощупав свои волосы, я перебросила через плечо тяжелую густую копну. Оказалось, что теперь у меня роскошная грива цвета слоновой кости, совершенно не похожая на мои настоящие волосы – густые, каштановые и волнистые от природы. На мне были чудесные золотые украшения, усыпанные зелеными камнями, на вид неотличимыми от изумрудов (только мы трое знали, какие искусные подделки умеет изготавливать наш Шарф), и платье, казавшееся сотканным из звездного света.