Впрочем, на этот раз все были слегка насторожены из-за исчезновения ученика. Ведь в ситуации с Дэмианом всё обстояло иначе: его сразу же поймали, и он реально сбежал сам. А вот Лаллукка… как сквозь землю провалился. Мне порою думалось, что для такой школы, даже лицея, где мы учились, громких событий происходило слишком много, что говорило не в пользу местных властей.

Нас снова заставили делать то же самое упражнение, но на этот раз не просто ради пробы своих сил, а уже учась их именно контролировать.

На этот раз меня поставили напротив Юлиана Мордерлена – парня, способного контролировать огонь, и он уступил мне право быть первым нападавшим.

Я напряг мысли, направляя их в голову моего одноклассника. Юлиан же слегка поморщился от моих действий, но боли особо это не причиняло, насколько я понимал. Может быть, если я смогу стать более сдержанным, то человек, данные о котором я ищу своей силой, вообще ничего не заметит…

В любом случае одно я точно понял – читать мысли я не умею. Я могу только считывать информацию. Как читать документы о ком-то, но каков мой предел – без понятия. И какие именно сведения я могу достать, а какие сокрыты слишком глубоко – неизвестно.

Я закрыл глаза, и перед внутренним взором в голове появилась некая зеленоватая сеть. Тьма начинала приобретать очертания различных букв и цифр, каких-то значений. Я представил, что иду дальше, словно по коридору библиотеки, отодвигая ненужные мне буквы и слова, факты. И вот я наткнулся на что-то интересное, что-то более важное, чем «имя», «родители» и «дата рождения»…

– Дьявол меня побери!

Я распахнул глаза, очнувшись от своего транса. И устремил взгляд на учеников, пытаясь отыскать того, кто это крикнул. Голос был смутно знаком.

Наконец я обратил внимание на сидящую в углу комнаты девочку, которая обнимала свои колени и, кажется, всхлипывала. Вдали от неё, как будто его оттолкнули, растерянно стоял Август. Из носа парня текла кровь, и он даже не вытирал её, глядя на напарницу потерянно и огорчённо. Я понял – кричал он.

– Что стряслось? Что ты сделал? – спросил у него наш учитель-практик, Бенджамин Преображенский.

Да. Ему доверили учить нас. Разумеется, если что-то случится, ему Совы ещё срок накатают. Но, в общем-то, как бы это всех ни смущало, объяснял он суть неплохо.

Про концентрацию и всё такое прочее.

Гоголь, как мы продолжали про себя звать нового учителя, стремительно подошёл к Сорокину, переводя несколько весёлый взгляд с него на пострадавшую ученицу и обратно. На голове Преображенского всё ещё был капюшон, но на этот раз тот не прятал лицо под ним так усиленно.

– Я… просто недооценил её чувства. Она… очень переживает по этому поводу. Её сестра умерла от паразитической болезни, которая распространилась с приходом половинчатого солнца, и, видимо, это было страшное зрелище.

Сорокин замолчал. Вероятно, это был один из тех случаев, когда человек недооценил свои силы, а если быть точным – когда недооценил слабость другого.

Девушка еле заметно тряслась и всхлипывала. Я плохо помнил её имя – она была из объединённого с нашим класса. Да и сейчас это было не важно. Правда, я мог узнать, как её зовут, попробовав снова применить свою аномальную…

Гоголь слушал пояснения Августа, пока наша одноклассница продолжала рыдать. Она заплакала громче, когда весь класс обратил на неё внимание.

Эндрю явно не мог смотреть на всё это. Он подошёл к девушке, схватив по пути со скамьи свою сумку, достал из неё альбом и, распахнув его на одной из страниц, указал на рисунок.

– Эй, Севил, – он сказал это относительно громко, чтобы та заметила его, а дальше перешёл к своей обычной, еле различимой манере разговаривать. Больше нам ничего не было слышно.

Но, пожалуй, слова и не требовались. Эндрю закрыл глаза, как делал и я, сильно напрягаясь, а все присутствующие, наоборот, широко их распахнули.

В помещении потемнело, поскольку мы занимались в старом спортивном зале, и все устремили взгляды наверх.

Трудно было поверить в то, что это возможно, но в мире, который погибает всё стремительнее и стремительнее с каждым днём, люди начинали верить во всё что угодно. Потолок, некогда совершенно обычный, почернел под цвет ночного неба, и на нём засветились звезды. Далёкие, какими видим их мы, люди, с Земли. Будто бы мы находились сейчас где-то далеко от этого места, в совершенно ином мире, таком недостижимом и одновременно том, который мы могли увидеть, просто подняв взгляд от собственных ног к небу, находясь на природе.

Я посмотрел на Эндрю. Он сидел возле девушки, опустив альбом, но всё ещё держа его открытым, и прикасался свободной ладонью к полу. Если приглядеться, он преобразил всё помещение – мы будто были на улице в прекрасную звездную ночь. Я снова перевёл взгляд на Куина-старшего и его альбомный пейзаж и понял – да. На бумаге был акварельный рисунок со звёздами и чёрно-синим, слегка светящимся небом.

Вот как. Вот кем он был.

Иллюзионистом.

Неужели он скрывал свою способность только потому, что она, подобно тьме Олеана и биовампиризму Августа, считалась тёмной аномальной магией? Путающей сознание, подобно туману, заставляющей заблуждаться и бояться темноты и неизвестности?

Или были иные причины?

Я был слишком поражён красотой висящего над моей головой небосвода, чтобы выпытывать из друга информацию. В конце концов, у каждого свои причины бояться своих способностей. Своей сути, себя самого.

Однако, в отличие от ла Бэйла и Сорокина, Эндрю был способен творить прекрасные вещи.

Плачущая и потерянная от ужасных воспоминаний, ненароком вызванных Августом, Севил перестала лить слезы. Она была зачарована тем же, чем и остальные. Губы Дрю слегка тряслись, и под его глазами залегли тени. Это явно стоило ему огромных усилий, но Куин-старший знал, что делает. И ему удалось не только успокоить девушку, но и поразить всех остальных, открыв тайну своей аномальной магии.

Тишину, вызванную чудом, которое очаровало абсолютно всех присутствующих, нарушили аплодисменты. Не саркастичные или драматичные – вполне искренние, быстрые, громкие.

– Браво, браво, Эндрю! – восклицал Гоголь, подходя к виновнику переполоха. – Невероятные способности и мастерство их применения. Ты мог бы тут всех вместо меня поучить, друг, – он улыбнулся, заглядывая в альбом парня. Эндрю же заметил это и поспешно прикрыл иллюстрацию, посмотрев на девушку.

– Тебе лучше?

Она, не отводя взора от звёзд, кивнула. Куин расслабился, убрал руку от пола и встал, слегка горбясь. Бенджамин похлопал его по спине, и друг выпрямился, а иллюзия рассеялась. Все опустили взгляды, смотря только на Эндрю.

– Ну, что стоим? Давайте дальше тренируйтесь в усвоении магии. Как вы видели по примеру Куина: может быть, вам надо прикасаться к определенным предметам для получения эффекта. Подумайте над этим.