— Капита-ан… — пробормотал Гарон. — Он прав, твой капитан. Если черные не боятся звездного огня, значит, с ними что-то сотворили… нехорошее. Раз так, управлять подобным фрегатом у меня вряд ли получится, а мертвый корабль в безветренную ночь будет ненамного шустрее дохлого кархадона. Нет, будем палить из пушек! — он расхохотался, заметив растерянное лицо Хагена, и тут же спросил с ехидцей: — А ты как, морячок? Не боишься, что потом твоя красавица-«Невеста» начнет носом вертеть и паленого матроса на борт не пустит?

— Я рискну, — сказал пересмешник и отвел взгляд. Об этом он как раз не подумал. — Думаешь, получится?

— Ха! С такого расстояния и ребенок попадет. А когда мы выстрелим, и на соседнем фрегате начнется паника, Крейн поведет «Невесту» в атаку, я прав? Прав. Так кто из нас двоих сумасшедший? — и он опять рассмеялся.

— Ты согласен? — спросил Хаген, чувствуя себя совершенно сбитым с толку.

— Да, искусай меня медуза! — зарычал Гарон. — А что я теряю? Постылую жизнь, славную репутацию чокнутого? Но у меня есть два условия, красавчик.

— Слушаю… — Хаген вдруг почувствовал, что за ними наблюдают. «Ты ошибаешься, Гарон. Тебе есть, что терять…» — Ты можешь всё мне рассказать, как если бы говорил с Крейном и Арлини.

— Первое, — отчеканил моряк. — Лодка маленькая, она может взять на борт только восемь человек, считая нас с тобой. Остальными будут те, кого я выберу сам, так и передай своему драгоценнейшему капитану. И второе… — Он ненадолго замолчал, сделавшись очень серьезным. — Если вдруг случится так, что Арлини и Крейн одержат победу благодаря моей лодке, а я об этом не узнаю… то пусть он позаботится о моей семье. И о близких любого, кто отправится со мной!

Стоило ему это сказать, как раздался женский возглас: «Гарон!» — и из соседней комнаты к брату кинулась Нэлл. Моряк неуклюже обнял сестру и, взглянув на пересмешника, взглядом указал тому на дверь. Хаген поторопился уйти, потому что сцена прощания ранила ему сердце вдвойне: о нем ведь никто так рыдать не будет, если вдруг что-то случится…

Мара ждала его на мосту через канал.

— Ты ошибаешься, — сказала она, когда пересмешник приблизился. — Я буду ждать тебя с победой и буду плакать, если ты не вернешься. Ты дорог мне!

— Давай помолчим, — попросил Хаген, обнимая её узкие плечи. — Давай просто помолчим…

…Сложнее всего оказалось заставить себя ступить в мертвую лодку — пустую деревянную скорлупку, игрушку волн. Луна спряталась за тучами, и в темноте лодка казалась просто сгустком мрака, холодным и лишенным души. «Быстрее! — прошипел Гарон. — А не то уйдем без тебя!» Пересмешник взял себя в руки и перебрался с причала на борт; думал он лишь об одном — как бы им не пришлось с полдороги возвращаться домой вплавь. «Привыкнешь!» — коротко бросил Гарон, будто прочитав его мысли. Он оказался прав: совсем скоро магус освоился, и деревянная посудина больше не казалась ему такой уж странной. Да, она была мертвой, но на воде держалась хорошо и шла довольно быстро, хоть происходило это благодаря опять-таки Гарону и штукам, которые он называл «веслами».

На своих товарищей Хаген поглядывал с опаской. Гарон, как и следовало ожидать, взял с собой завсегдатаев «Веселой медузы», и чем больше пересмешник об этом думал, тем менее вероятным казался ему удачный исход их авантюры. Эти так называемые моряки наверняка уже больше года не выходили в море, потому-то они и не испугались, последовали за Чокнутым, как будто он был их капитаном.

Хаген вдруг почувствовал, что от него ускользает нечто важное…

— Приближаемся! — прошептал Гарон. Ночью любой фрегат казался черным, но та громада, что росла по правому борту, была темнее самой тьмы. — Будьте наготове, ребята!

«Как быстро! Заступница, помоги нам…»

Хаген закрыл глаза, а когда он их открыл, над ними уже возвышался корпус вражеского корабля. Выглядел он столь ужасно, что пересмешник позабыл обо всех своих страхах: шкура фрегата была покрыта неровными наростами, чей вид даже в темноте вызывал отвращение, а местами на ней виднелись провалы, похожие на язвы. Крейн ни за что не позволил бы довести «Невесту ветра» до такого состояния, ведь он бы страдал наравне с нею. «Кто мог сотворить такое? — подумал Хаген в смятении. — Какой больной разум?!»

— Она же дохлая… — ошеломленно проговорил Гарон. — Кракен меня раздери, эта посудина мертвее мертвого, разве что не деревянная! Не карго и не кархадон… я ничего не понимаю!

Забывшись, он чуть повысил голос, но на борту черного корабля их не услышали. Оттуда доносились обрывки фраз, смех и какие-то странные хлопки; ещё слышался плеск воды, и Хаген понял, что вахтенных что-то отвлекло.

Заступница услышала его мольбы и подарила немного везения…

Гарон махнул рукой своим помощникам, и тотчас же в воздух бесшумно взлетели «кошачьи когти». Ни один живой корабль не позволил бы проникнуть к себе на борт столь наглым способом, но здесь их никто не остановил. Команда черного фрегата спала беспробудным сном, совершенно уверенная в своей безопасности, а вахтенные матросы по-прежнему не обращали внимания на то, что происходило совсем близко.

Стараясь как можно меньше шуметь, они взобрались на палубу.

Здесь всё было словно пропитано звездным огнем. От жуткого смрада Хаген чуть не задохнулся и оттого немного отстал от Гарона и остальных. Словно тени, они скользили по палубе, приближаясь к двум матросам, которые стояли у левого борта.

— Давай, бей его! — крикнул один из вахтенных. — У-у, какой жирный!

— Я сейчас… — пробормотал второй. В руках у него был странный предмет, трубка из темного металла. — Вот, уже…

Он направил эту трубку за борт, что-то с ней сделал — раздался хлопок, непонятное оружие окуталось облачком дыма, а мучившая Хагена вонь сделалась сильнее. Он различил, однако, и другие звуки: плеск воды и писк какого-то живого существа.

— Получил! — торжествующе воскликнул первый матрос. — Дай, теперь я!

И как раз в тот момент, когда моряк протянул руку за странной штуковиной, его ударили по голове. Его товарищ и охнуть не успел, как повалился на палубу. Свое диковинное оружие он выронил за борт.

— Проклятье… — пробормотал Гарон. — Хотел рассмотреть поближе…

Хаген осторожно пробрался на то место, где стояли вахтенные — что же так их увлекло? Его взгляду открылась ужасная картина: три дельфа, которых пересмешник всегда считал миролюбивыми созданиями, подплывали по очереди к черному кораблю и выдирали куски из его тела. Ещё один дельф плавал неподалеку, то и дело издавая обиженные возгласы; Хагену показалось, что зверь ранен.

Пересмешник вспомнил, какая боль пронзила его, когда «Невеста ветра» всего лишь меняла расположение переборок на нижней палубе. А сколько раз во время сражений она бывала ранена? Ему повезло в тот день, когда напал глубинный ужас: он не был настоящим матросом, а лишь играл роль. Всем остальным пришлось делить страдания «Невесты», чей борт был пробит в нескольких местах… «Как же может команда спать спокойно, когда такое происходит?» — спросил Хаген сам себя и не смог отыскать ответ. Разве что Гарон был прав, и этот корабль — живой труп, который не чувствует боли.