(На этом рукопись Николая Николаевича Скворцова обрывается. Он был прав, ему оставалось совсем немного. Пусть я повторюсь, но вспомню еще раз: «Он сделал, что мог, кто сможет – пусть сделает лучше». Хорошая эпитафия, как ни крути…)

Майор Мангалов остановил «УАЗ» на холме перед въездом в Скальск.

– Мальчики – налево, девочки – направо? – предложил он.

– У вас отличная память, майор, – сказала Ева.

– Служба такая, Евгения Леонидовна… Кстати, можете звать меня проще – Валерий Николаевич. Я ведь вас помню еще маленькой. Доводилось, знаете, видеть.

– А я что-то вас не припоминаю.

– Служба такая… – туманно повторил майор.

Мне показалось или он на самом деле строит глазки нашей красавице? И железным людям из органов не чуждо ничто человеческое. Впрочем, виноват, эта мысль из прошлой эпохи – в наши времена железные люди ржавеют уже не стесняясь.

– Альберт Петрович, выйдем, пошепчемся?

Мы вышли. Мангалов отвел меня от машины. Вокруг росли пушистые разлапистые сосны, вкусно пахло смолистой хвоей, разогретой за день.

С высоты открывался красивый вид. Косые лучи заходящего солнца мягко подсвечивали золото многочисленных куполов и разбегающуюся путаницу зеленых улочек. Даже выщербленные зубы старых многоэтажек смотрятся в закатном свете вполне уютно. Вывешенное на балконах белье – как флаги на башнях. В больших городах подобных откровений исподнего уже не увидишь.

Жалко городок Зубоскальск… А что делать?

Я глянул в небо. Тоже красивый вид. Легкие облачка привольно кудрявятся в вышине и подсвечены розовым. Благолепие всей картины нарушает лишь темная лента туч у самого горизонта. Очень нехорошие тучи… Когда-то я уже видел похожее небо. И помню, что началось позже. Варгун приближается, это заметно.

– Дождь будет, – сказал я.

– Думаете? В Интернете обещали – всю неделю ясно.

– Будет, поверьте. Дождь, гроза, наводнение на Ухте и землетрясение. Если повезет, не слишком большое.

Майор скептически хмыкнул.

– Почему не тайфун и цунами?

Я подумал.

– Нет, цунами вряд ли. Море все-таки далеко.

– Вы, оказывается, редкостный оптимист, Альберт Петрович…

– Что касается погоды, – скромно уточнил я.

– Вам бы в Гидрометцентре работать… Ладно, шутки в сторону. Думаю, пришло время поговорить откровенно.

– Когда сотрудник известных органов предлагает поговорить откровенно… Ох, что-то мне подсказывает, что откровенность предполагается крайне односторонней.

– Ну не все так плохо. Времена-то меняются.

– Вы уверены?

Мангалов усмехнулся.

– Где-то в чем-то вы правы… Но я все-таки попробую подать пример откровенности. Сдается мне, что противник у нас с вами общий.

– Ястребы войны из Пентагона? – не удержал-ся я.

– Что? Ах, да, куда же без них… Видите, у нас с вами уже два общих противника, – нашелся майор. – А два общих противника – двойная основа для крепкой дружбы. До ястребов войны нам рукой не достать, так что давайте поговорим про Севера Семеновича Закраевского, олигарха, референта министра и вообще перспективного политика.

– До него тоже достать непросто.

– Где-то в чем-то… Тем не менее можно попробовать. Могу вам признаться, что бурная финансовая и политическая деятельность Севера Семеновича давно интересует некоторых людей наверху… На самом верху! – подчеркнул майор, значительно закатив глаза к небу. – Именно поэтому я здесь, в Скальске. Естественно, во все детали нашей разработки я вас посвятить не могу, да и ни к чему оно… Вы, как я понял, тоже интересуетесь господином Закраевским. Не пора ли нам некоторым образом объединить усилия…

– Ох, молодец Кома! – восхитился я. – Значит, вашей конторе он тоже стучит?

Мангалов, разумеется, не ответил. Сделал непонимающее лицо.

Если присмотреться, не такой уж он молодой, несмотря на пухлощекую моложавость. И, похоже, его уже обходили с очередным званием. Задание с самого верха – его шанс.

Спасать нас из языческого плена смысла, разумеется, не было, они бы нас и так отпустили. Но у меня возникло стойкое ощущение, что лучше спастись добровольно. Майор Мангалов, засидевшись в скальской командировке, с азартом вступил в игру. Что ж, товарищ майор, поиграем…

– Словом, я предлагаю вам свою помощь. Так сказать, взаимовыгодное сотрудничество… Разумеется, обмен информацией и все прочее… Как вам такое предложение? – оплетал меня словесами рыцарь плаща и кинжала. Особенно мне понравилось «все прочее». Многообещающе. Артист! А что, роль участкового Шестипальцева ему вполне удалась.

Нет, не оскудела наша земля талантами. Артист Храпов, артист Мангалов, сценарист Закраевский… А скоро появится режиссер Варгун и поднимет местную самодеятельность на небывалую высоту.

Я доверчиво посмотрел на него:

– Вы знаете, Валерий Николаевич, хорошее предложение. Мне нравится. И в знак, так сказать, нашего сотрудничества хочу попросить вас о небольшой услуге…

– Что угодно! – великодушно согласился Мангалов. – В разумных, разумеется, рамках.

– Дело в том, что в доме Игоря Владимировича Меринкова, зятя мэра Гаврилюка, есть небольшая коллекция древностей. Там находится некий артефакт… Нет, ничего особенного, никакой исторической и художественной ценности этот предмет не представляет. Простой, грубый камень, примитивная обработка. Но он мне нужен. Ради общего дела. Думаю, вам с вашими ловкими лейтенантами, будет совсем не сложно его изъять…

Мангалов чуть заметно нахмурился:

– Как он выглядит?

– Такой, знаете, каменный, сантиметров двадцать длиной. В виде фаллоса, – объяснил я как можно сдержаннее.

– Член?! – опешил майор.

– Некоторые так называют.

Мангалов зачем-то глянул в сторону Евы. Красавица прохаживалась у машины с Жорой и Толиком. Они заинтересованно посматривали, но слышать нас не могли, далеко.

– Вам нужен каменный член? Это что, шутка?

– Уж какие тут шутки, – вздохнул я. – Хотите, могу нарисовать. Чтоб не ошиблись.

– Я догадаюсь, – сухо отрезал майор. Опять не удержался, стрельнул глазами на девушку. – Полагаю, Альберт Петрович, объяснения последуют?

– Обязательно! – пообещал я. – Только не сейчас, позже. Время дорого.

Из леса Бабай и Вано выходили долго. Вроде бы шли по следам колес и все равно где-то запетляли. Надышались привольным лесным кислородом до звона в ушах, накормили всех местных комаров, промокли до колен и стоптали ноги. Мысли о переселении на природу Бабая больше не посещали.