— Что «все»?

— Предлагаешь заняться любовью. Можно, конечно, паруанекдотов рассказать, поюморить, а лучше книжку какую-нибудь обсудить или кино.Для верности. Если не разрешит присесть, значит — пролет. Ну аразрешит — считай, повезло.

— Хорош глумиться! Я серьезно спрашиваю!

— А я серьезно и отвечаю! Двадцать первый век на дворе.Компьютерные технологии. Сейчас по Интернету девок клеят.

Воспользоваться советом напарника Виктор Сергеевич сумелтолько отчасти. Возвращаясь из столовой, заметил Татьяну Павловну. Она сиделана траве, постелив полотенце, и читала какую-то книгу.

— Не помешаю? — волнуясь, произнес «пристрелочную»фразу Виктор Сергеевич.

— Ой, Виктор Сергеевич… Нет, конечно. Присаживайтесь.

Сумароков опустился рядом.

«А не заняться ли нам любовью?»

— Хорошая погода.

— Замечательная, — согласилась воспитатель первогоотряда.

Его опять начало клинить, и только неимоверным усилием волион сумел взять себя в руки. И то не до конца.

— Что читаем?

— Ошо, «Вопросы воспитания». Не читали?

— Ну как же… Давно, правда… Еще в педучилище.

— Надо же… И как вы к нему относитесь?

— К Ошо? Хорошо… Читать можно. Хотя, по мне, Сенекакруче.

— Интересно… Вот послушайте, что я сейчас нашла… —Татьяна Павловна опустила глаза на страницу: — «Весь наш образ воспитаниядетей направлен на то, чтобы сделать их рабами — рабами политическихидеологий, социальных идеологий, религиозных идеологий. Мы не даем детям нималейшего шанса думать самим, искать свое собственное видение»… Или вот еще:«Вы учите детей вещам, которых не знаете сами». По-моему, это очень верно.Посмотрите, мы приучаем их жить строго по режиму, потом они будут так жеприучать своих детей… А в итоге — психологическое рабство.

— Без режима нельзя, — Виктор Сергеевич нанесколько сантиметров пододвинулся к воспитательнице, — бардак.

— Конечно. Но нельзя расписывать все по минутам. Дети кэтому быстро привыкают и отучаются жить и думать самостоятельно… Разве не так?

«Не дай бог, Татьяна Павловна вам на зону попасть с такимимыслями! Сгноят вместе с вашим Ушу, или как там его…»

— Да, наверное, — вслух сказал воспитатель и решилвоспользоваться вторым советом вожатого: поюморить: — Я вот тоже на дняхдетям книжку читал. Про Курочку Рябу. В детстве читал и не задумывался. А тутвдруг задумался. Пурга полная! Кура рожает яйцо из золота. Пенсионеры, вместотого чтобы загнать его подороже, начинают бить. Оно не бьется. Тут несетсямышь. Машет хвостом и разбивает. Это какой же должен быть хвост?.. Но суть не втом. Старые в истерике. А спрашивается, почему? За что боролись, на то инапоролись. Сами же разбить мечтали. А курица вообще фокусница, человеческимязыком база… говорит. Так и так, рожу вам еще яйцо. Я вот спрашиваю, какойсмысл в этой истории?

Татьяна Павловна улыбнулась. Виктор Сергеевич расценил этокак хороший знак и пододвинулся еще чуть-чуть. Уже можно и руку на плечоположить.

— А этот сказочник нерусский, как его —Андерсен, — продолжал блистать познаниями воодушевленный педагог, —ему вообще в дурке место. Я чуть не оборжался. Короче, одна мамаша баловаладочку. Дочка оборзела, бросала в лужу хлеб, чтобы не испачкать свои красныебашмачки. Но тут пришел Справедливый топорик и отрубил девочке ножки.

— Господи, неужели у него есть такая сказка?! —ужаснулась Татьяна Павловна.

— Могу принести, у нас в ха… на яхте лежит.

— Кошмар! Вообще-то Андерсен был очень несчастнымчеловеком. Одиноким. Всю жизнь искал единственную и неповторимую женщину, нотак и не нашел. Тут и не такое сочинишь.

— Просто тогда не было интерната.

— Какого интерната?

— Ну, этого, компьютерного…

Татьяна Павловна рассмеялась. Нет, в Викторе Сергеевичечто-то определенно есть. Внешне серьезный, но в душе очень ироничный человек.Хорошее сочетание. Да и симпатичный, даже с повязкой на глазу. Мужественноелицо, как у Джорджа Клуни. Чувствуется, много повидал в жизни. Одна Чечня,наверное, чего стоит.

— Вообще вы с Евгением Дмитриевичем молодцы.

— Почему?

— Взяли шестой отряд. Зинаида Андреевна мне предлагала,но я отказалась, несмотря на то что сын там. Не смогла бы. Это ж самыйнеуправляемый возраст. С моими хоть по-взрослому поговорить можно…

— Ну, с нашими тоже… Смотря как разговаривать, —воспитатель прикинул, что словесная артподготовка прошла успешно и можно идти ватаку. Книжки и кино оставим на потом.

Он практически вплотную приблизился к ничего не подозревающейженщине. «Ну, давай, не дрейфь! Ты же не пионер сопливый! Ты настоящий, крутоймужик! Все делают это, чем ты хуже?! Это же просто, очень просто!»

— Татьяна Павловна?

— Да…

Пауза.

— Вы что-то хотели спросить?

— Да… Вам Ремарк нравится?

«Черт! Черт!! Черт!!! Какой, в задницу, Ремарк?!»

— Очень…

«А не заняться ли нам любовью?»

— Мне тоже. Особенно про лагеря. Помните, у него водном романе такой эпизод есть…

«Куда тебя понесло?!»

— Муж с женой сидят в соседних концлагерях. Мужском иженском. Долго сидят. Человеческий облик, можно сказать, потеряли. И тутпредоставляется возможность встретиться на пять минут. Через колючую проволоку.Так вот жена ухитряется найти в лагере старую свеклину, ночью варит ее и изотвара делает помаду и маникюр. Чтобы понравиться мужу. Представляете? Война,концлагерь, еле копы… ноги передвигаешь, не до помады, одним словом. А онаварит…

Татьяна Павловна посмотрела на воспитателя уже не только спрофессиональным интересом. По крайней мере воспитателю так показалось.

— Да, я помню этот эпизод. Роман «Ночь в Лиссабоне».

— Точно.

— Человек в любых условиях остается человеком.

«Все, теперь можно! Она готова. На счет три. Раз, два…»

Воспитатель поднял руку…

— Виктор Сергеевич…

За спиной стоял юный друг милиции Юра Ложкин.

— Чего тебе?

— Вас Евгений Дмитриевич ищет. В умывальной водакончилась, он говорит, ваша очередь таскать.