— Подонки, подонки! — словно Жириновский натрибуне, кричал несчастный черт, закрывая голову руками. — За что?!

Смерть среди извергов!!! Где там вожатый?!!

— Отдавай грамоту, чертяка, отдавай!

Шандыбкин сбегал в палату за рогаткой и открыл из нееприцельный огонь. Кто-то воспользовался плевательной трубкой и шариками отподшипника. Очень хорошее оружие: бьет точно и больно. Когда еще такой приятныйшанс представится? Безнаказанно поглумиться над воспитателем?

— Грамота за парашей! Тьфу ты, блин, за умывальником!..

— Врешь, черт! Уходи, уходи!

Спасла положение дел капитанша Маша Гудкова, котораяобнаружила заветную бумажку за умывальником.

— Ура!!! Я нашла!

Пацаны прекратили обстрел и умчались проверять информацию иподлинность находки. Черт остался на полу зализывать раны. Все, терпениелопнуло! Первый приблизившийся рисковал получить трезубцем в глаз, невзирая навозраст. Это же не дети! Это сволочи! Беспредельщики! Прапор на зоне себетакого не позволяет!

— Виктор Сергеевич, вам очень больно?

Сумрак резко обернулся на голос и вскинул трезубец. Возлебеседки стояла Лиза. Он опустил руку.

— Больно… Но не очень.

— Вот, вы потеряли.

Девочка протянула ему хвост.

— Благодарю…

Воспитатель поднялся с пола.

— Хотите, я помогу привязать? — предложила Лиза,кивнув на хвост.

— Не надо. Я сам.

Из-за умывальной раздались победные голоса. Юные стрелкиустановили подлинность бумаги. Виктор Сергеевич, потирая ушибы, вернулся вкаморку и, кряхтя, прилег на раскладушку. Вожатый уже умотал на пляж, готовилсяк празднику.

На полу валялся лист с текстом. Сумрак поднял его и поднес кглазам, повторить на всякий случай.

«Готов мутить я воду день и ночь,

И пакости ребятам делать я не прочь.

С великим наслажденьем, ведь я всегда в движении.

Поссорить всех — вот главная забота,

И гадости изобретать — моя работа.

Купаться вас, ребятки, не пущу,

Все игры и забавы запрещу!»

Ну точно про Гладких…

«Черт встает у воды, корчит рожу и пугает детей. Нептункомандует детям: „В воду его!“ Черт в страхе убегает».

Успеть бы убежать…

Успел. Хотя было трудно. Все-таки возраст. А этилбы-акселераты носятся, как скаковые жеребцы. Особенно из старшего отряда. Отспецназовца легче удрать, чем от них. Хорошо, лагерь недалеко от озера.

В умывальной он отдышался, снял с себя реквизит, смыл сгруди сажу, а с лица гуашь. Натянул тельняшку и вернулся на пляж. Праздник ужезавершился. Вожатый, все еще в костюме Нептуна, катался на лодке вокругограждения. Отряды купались по очереди. «Глухарек» уже открыл сезон, сейчасдетишки-шалунишки с визгом носились по песку.

Татьяна Павловна загорала, сидя на старом бревне, валявшемсяв траве сразу за береговой линией озера. Заметив Виктора Сергеевича, онаприветливо помахала рукой. Тот подошел и присел рядом. От вида ееполуобнаженного тела у него началась сердечная аритмия. «Лепила, мы теряемего!»

— Здравствуйте, Виктор Сергеевич! Вы такойзамечательный черт! Очень убедительный, — сделала комплимент воспитательпервого отряда. — Мне очень понравилось. В прошлом году было совсем не то.

— Да не черт я… Это так — маскарад, — защитилсвою честь положенец.

— Не сердитесь. Конечно, не черт… А почему вы незагораете?

— Нельзя мне… Это, как ее… Аллегрия.

— Аллергия? На солнце?

— Да… Пузырями покрываюсь.

— Сочувствую. И купаться не будете? Вода простопрелесть. Теплая, как на Черном море.

— Потом… Пускай мальцы сперва.

«Надо же, — подумала Татьяна Павловна, посмотрев навоспитателя, — с виду такой суровый, а в душе совсем наоборот, все длядетей…»

— А у вас дети есть? — тихонько спросилаона. — Я имею в виду, свои?..

Виктор Сергеевич покачал головой.

— Нет… Не сложилось. Я и женат-то не был…

— Принципиально?

— Нет… Так получилось… То одно, то другое… А теперьвроде как поздно. Староват.

— Ну, какой же вы старый, — улыбнулась ТатьянаПавловна, — самый расцвет.

— Арсений сказал, ваш муж чалит… сидит, — рискнулспросить Виктор Сергеевич.

— Я не замужем… А отец Арсения действительносидит, — улыбка исчезла с лица женщины.

— За что?

Татьяна Павловна немного помолчала.

— Он первый раз в двадцать лет сел. Пьяного обобрал. Неодин, в компании. Вышел в двадцать три. Я как раз тогда в институт поступила,на заочный. На танцах познакомилась. Он мне таким романтичным показался.Знаете, этакая несчастная жертва обстоятельств и режима. Ухаживать начал,словно принц. У меня голова и закружилась. Влюбилась без памяти… А время, самипомните, тогда какое было. Рэкет, бандиты. Он и связался. Образования никакого,профессии нет. Зато авторитет — в тюрьме сидел, жизнь знает. Меняподарками задаривал, в любви клялся… Я уговаривала, чтоб за ум взялся, нанормальную работу пошел. Когда забеременела, думала, угомонится. Да какое там.В общем, романтика быстро закончилась. Посадили моего принца за групповоеизнасилование и убийство. С приятелями в бане отдохнули.

— А сидит где?

— Не знаю даже… Я сразу сказала, что ждать не буду. Даи не нужна я ему была. Так, подвернулась под руку… Потом родила Арсения,закончила институт, устроилась в лицей.

— И что? Никого больше не нашли?

— Поначалу никого и видеть не хотела. Все мужикисволочами казались. Потом успокоилась, но… Тихомирск не такой большой город…Свободных мест нет, как пишут в гостиницах. Полгода с одним жила. Алкашомоказался. Выгнала. Но мне с мамой и Арсением вполне комфортно.

— А тот, первый? Он же выйдет.

— Ну и что? Он уж и забыл про меня. И потом, навернякаснова сядет. Я уверена — кто туда хоть раз попадет, неважно за что,нормальным человеком не выходит. Такая система. Вы согласны?

Виктор Сергеевич опустил глаза в песок и еле слышно ответил:

— Не знаю… На себе не проверял.