– Представьте, вы только проснулись, но вам не хочется шевелиться и открывать глаза. Вы расслаблены, но ваш мозг уже вовсю работает, – улыбнулась хозяйка лаборатории. – Примерно то же самое происходит и с ним. Только это я решаю, когда он будет владеть своим телом.

– Денежки потрачены не зря, – заметила Жанна. – Да, Советник? Откуда у вас такие технологии?

Ален пихнул ее локтем.

Лакиш обернулся со страдальческим видом – сарказм Саболы его порядком достал.

– Что вам нужно? Оттачивайте ваше остроумие в другом месте, уважаемая. Большая просьба.

– Чего взъелась? – передал по внутренней связи Джер. Наемница получила сообщение на вставленную в ухо горошину комлинка и ответом не удостоила.

Виида бесился. Ален подумал, что с такими нервами он долго не протянет. Лакиш походил не на политика высокого полета, а на трясущегося торговца.

– Теперь попробуем вернуть нашему пациенту способность говорить, – произнесла, игнорируя окружающих, Фита. Еще серия команд и перемены голографических окон. Ален старался все запоминать, но не понимал сути происходящего.

Пролетело еще несколько минут. Лакиши по несколько раз проверяли показания и шушукались между собой.

– Готово. Он в сознании и способен общаться, – объявила ШакРок.

Присутствующие напряглись, точно кому-то из них грозила участь первым начать разговор. Впрочем, кажется, Ламас был не против.

Но Фита правила сама. Ее хладнокровие поражало Алена, и он проникался к этой живой коряге все большим уважением.

– Вы меня слышите? – заговорила она в микрофон. Звук передавался, по ее словам, прямо на внутреннее ухо шаари при помощи внедренных наноботов. – Слышите? Можете говорить.

Алену показалось, прошло несколько часов, прежде чем пришел ответ. При этом тело «призрака» внутри капсулы не шелохнулось ни на миллиметр.

– Слышу.

Голос шаари передавался через динамики, его можно было принять за послание призрака.

– Вы понимаете мои слова? – спросила Фита.

– Да.

– Опишите в нескольких словах ваше ощущение?

– Легко.

– Значит, вы себя чувствуете комфортно?

– Да.

Ламас утверждал, что шаари умеют сопротивляться наркотическому воздействию, но, похоже, эту проблему Фита решила. Особая программа управляла подачей химических веществ прямо в мозг пленника.

Хозяйка лаборатории отвлеклась от голограммы, чтобы бросить торжествующий взгляд на присутствующих. Советник Виида издал вздох облегчения и почти перестал трястись. Он картинно поаплодировал Фите. Рибро неуверенно повторил его жест. Остальные остались при своем.

– Продолжим беседу, – сказала лакишка, возвращаясь к шаари. Ей не терпелось выжать из бедняги все соки. Ален не сомневался, что она на это способна: только разреши.

Наемник посмотрел на капсулу, чувствуя нарастающее напряжение под ложечкой.

Там же. Капсула Фаннура Грифа

Архонт Глеш был как призрак – весь соткан из теней и неяркого света, источник которого Фаннур определить не мог.

Кругом царствовала тьма, но дэррна он видел четко. Высокая худая фигура в длинных одеждах возвышалась над ним.

– Ты не справился с заданием, Фаннур. Какие у тебя есть оправдания?

Грифа затопило удивление, переходящее в гнев.

– Справился! Башнаги мертвы! Разве я когда-нибудь подводил вас, хозяин?

Глеш рассмеялся. От такого смеха у шаари всегда пробегал по спине холодок.

– На этот раз подвел.

Фаннур огляделся, видя лишь непроницаемую тьму. Где он?

«Призрак» опустился перед Архонтом на одно колено.

– Но… хозяин… каковы обвинения против меня? Что я сделал не так?

– Предательство, – сказал дэррн. – Ты идешь в сумерках, оставлял за собой кровавый след. Это кровь твоих братьев, Фаннур.

– Нет…

– Оглянись!

Не понимая, что это за игра такая и чего добивается Глеш, шаари выполнил приказ.

Позади не было кровавого следа. Зато длинной вереницей стояли «призраки», одетые в черное и с мечами в руках. Они чего-то ждали, внимательно глядя на Фаннура. Тот сделал шаг назад. Миа выступила вперед, снимая маску. Ее лицо было покрыто коркой запекшейся крови, один глаз вытек.

– Я просила тебя остановиться, – сказала сестра. – Ты не послушал. Теперь мы мертвы. Все.

Шаари не шевелились. Откуда-то подул ветер, принесший острую вонь разложения. Гриф ощутил, как слезятся его глаза.

Миа сделала шаг вперед, он в свою очередь назад.

– Предатель!

– Зачем эта мелодрама… Глеш? – Архонт исчез, словно посмеявшись над ним. Зачем эти шутки? Фаннур резко отдернул руку, видя, что к ней собирается прикоснуться сестра. Кожа на ее грязно-серых пальцах облупилась от тлена. – Уходите! – потребовал «призрак». – Кто вы?

– Твои братья, – ответил Фаннуру хор голосов.

Ослепляющая взрывная ярость. Вытащив и активировав меч, шаари бросился на толпу мертвецов. Он не позволит так шутить над собой! Проклятье!

Горизонтальный удар рассек одного из шаари в области поясницы. Гриф позволил своему телу развернуться и совершить полный оборот, делая новый выпад. Второй «призрак» рухнул возле его ног. Фаннур посмотрел вниз. Мертвец улыбался, погружаясь во тьму.

А потом шаари кинулись на него – всей толпой. Фаннур встретил массовую атаку бешеным дождем ударов и блоков. Работал он со скоростью, на какую не был способен даже в своих снах. Ни один меч не коснулся его, зато его клинок сек без остановки, не встречая препятствий.

В ярости и отчаянии Фаннур закричал. Миа появилась перед ним и вонзила меч ему в грудь. Гриф вздрогнул. Боли не было – еще. Мертвая шаари улыбалась ему в лицо, а изо рта у нее текла густая зловонная кровь вперемешку с какой-то слизью.

– Покорись. Сверни со своего пути. Твое предназначение – служить.

– Ошибаешься.

Одного движения хватило, чтобы обезглавить Миу, но она продолжала стоять.

Фаннур выругался, сделал шаг назад и споткнулся.

На миг его окружил серый, стремительно вращающийся вихрь. Тьма почти рассеялась, а потом на ее место пришли багряные зловещие сумерки.

Оглядевшись, шаари понял, что находится на скальной площадке в конце Длинной Тропы. От резкой перемены места и впечатлений у Фаннура закружилась голова.

Его окружали шаари, которых он уже склонил на свою сторону, которые умерли… которые были живы… которые напали на него, до этого успев уйти в небытие…

Ирреальность происходящего не давала Фаннуру покоя. Его личность и мироощущение расползались по швам.