Я старался, отключал мозг, это было не так-то просто, когда я почти уже его отключил и почувствовал, как из него оттекает последняя кровь, разумеется, показался Упырь.

Он шагал по дороге, держал зонтик и иногда выглядывал из-под него на небо. Кровь немедленно вернулась к мозговым канавкам. Но приступ ярости был не такой сильный, как всегда, так себе, пять баллов по шкале Рихтера. У меня даже зубы не заболели. Просто захотелось раствориться. Исчезнуть. Просочиться между половицами. Но это вряд ли получится. Вряд ли. Наверное, это от работы. Когда человек много работает, злости в нём становится меньше.

А может, и не становится.

Упырь явно торопился ко мне. А куда ещё? Не к Соловьёвым же... Может, сходить в лес, запастись осиной, наделать кольев? Или пригласить его на чесночные бутерброды? На чесночные бутерброды с кольями.

А можно просто удрать. Есть ещё минуты две, могу выскочить из койки, разбежаться и выпрыгнуть в окно, затем вдоль бани, за забор и огородами, огородами...

Но потом я подумал, что мне не хочется никуда уходить из собственного дома. Пошёл он. Никуда не побегу. Почему я должен всё время бегать? К тому же... Ну да ладно.

Я перевернулся на спину.

Упырь явился без стука. Как быстро люди наглеют.

Там Илья попал в беду, — выпалил он без всяких приветствий.

Какая новость! Вырвиглаз попал в беду.

Илья попал в беду! — взволнованно повторил Упырь.

Да что ты говоришь, — равнодушно сказал я. — Это просто ужасно...

С ним что-то нехорошее случилось.

Неужели в баню сходил, помылся? Ну тогда, конечно, да, большие неприятности.

Большие неприятности, это точно. Мне кажется, нам надо пойти к нему.

Что сделать? — не расслышал я.

Пойти к нему. К Илье. Пойдём к Илье, а?

Что вот за фигня? Почему всё со всеми вокруг происходит, а я должен бежать на выручку? Почему я вообще кого-то должен выручать? У меня что, своей жизни, что ли, нет, почему все со своими жизнями в мою влезают? Вырвиглаз меня уже забодал, он всё время влетает в неприятности, а я должен его спасать...

Я взял «Последнюю войну».

«Ночь была чёрной и бархатной, будто опустилось на землю войлочное покрывало. Профессор Блэксворт осторожно спустился по лестнице, судорожно сжимая во вспотевшей руке верный кольт...» — прочитал я.

Ты что это? — растерянно спросил Упырь.

А что?

Ну как что? Надо как-то Илье помочь...

Опять.

Я перевернул страницу. Профессор Блэксворт решил модифицировать свои Е-лучи и воздействовать с их помощью на окружающих, подавлять их волю, направлять её в нужное русло и стать в конце концов властелином мира.

Ты что? — повторил Упырь. — Пойдём скорее...

Да брось, — отмахнулся я. — Вырвиглаз всегда в пакостные истории попадает, раз в неделю. И ничего.

Ты не понимаешь! — Упырь был взволнован. — Мне кажется, тут что-то важное...

С чего ты взял?

С того. Я вернулся домой, посмотрел телефон, а там пропущенный вызов. И номер незнакомый совсем.

Ас чего ты взял, что это Вырвиглаз? — спросил я.

Не знаю... Просто кто мне мог ещё позвонить?

Логично, — сказал я, — тебе мог позвонить только Вырвиглаз.

Вот и я так подумал. Наверное, он тебе сначала позвонил, но не дозвонился. И тогда решил уже до меня дозваниваться, а у меня телефон как раз дома был, ты же тогда сказал, что не надо брать на работу...

Теперь я виноват, да?

Да нет, что ты, — замахал руками Упырь, — никто не виноват, так случилось просто. Я вот и подумал, что с ним что-то произошло, а он смог только мне...

Знаешь, что с ним произошло? Я тебе расскажу, что с ним произошло. Шагал он вдоль забора, смотрел на рейки. А потом вдруг взял и ни с того ни с сего треснул по забору рукой, так, от души, от дури бессмысленной своей. И посадил занозу. А потом он вдруг подумал, что у него будет заражение от этой занозы. И загрустил. А когда загрустил, то начал всем звонить. А кому ему звонить, кроме как нам с тобой? У него друзей никаких больше нет, кроме как ты да я. Вот и всё. Хочешь пойти вытаскивать занозу?

Может, его даже похитили! — не услышал меня Упырь. — Мне кажется, его похитили...

Мама дорогая! Ему казалось, что Вырвиглаза похитили! И я должен с этим разбираться.

Мне захотелось его треснуть. Табуреткой. Размахнуться как следует и влупить в переносицу. Покрепче. Ему что, бедняге, совсем делать нечего? У него же всё есть. Восемнадцать сноубордов и виндсёрф. Что за человек, а? У него есть всё, а он хочет пойти вынимать занозу у Вырвиглаза.

Его похитили! Иначе почему...

Тут ты, Денис, ошибся, — сказал я как можно спокойнее. — Очень сильно ошибся.

Почему?

Ну какой дурак будет похищать Вырвиглаза? У них же совсем нет денег, за Вырвиглаза вообще ничего не дадут... Единственный вариант — он сам себя похитил, некоторые так делают. Украдут самого себя, а потом со своих родителей бабло стрясают...

Упырь на секунду задумался.

А если его похитили... ну, знаешь, некоторых похищают для трансплантации...

Ты имеешь в виду — на запчасти? — спросил я.

Упырь кивнул.

Это тоже вряд ли. — Я зевнул. — Вырвиглаз только с виду такой шустрый, на самом деле он хроник. В смысле куча заболеваний всяких. Его органы никому не нужны даже даром. Так что это заноза. Смертельная заноза...

Упырь задумался.

Какая заноза? — В комнату вошёл Сенька. — Какая смертельная?

Ага. Вырвиглаз занозил смертельную занозу. В икроножную мышцу. И подхватил гангрену. Теперь помирает. Помирает и так жалобно стонет: «Пусть меня похоронит Слащёв Сеня с улицы Сорок лет Октября, дом тридцать два, пусть меня похоронит Слащёв Сеня с улицы Сорок лет Октября, дом тридцать два...»

А... — разочарованно протянул Сенька. — Глумитесь понемногу...

А если это маньяк? — совсем уже шёпотом спросил Упырь. — Если Илью похитил маньяк?

Вырвиглаза похитил маньяк? — заинтересовался Сенька. И тут же рассмеялся:

Да кому этот дефективный нужен? К тому же... я не завидую тем дуракам, кто собрался его похитить. Он же им всю жизнь под откос пустит. Кстати, Денис, у тебя Интернет дома нормальный?

Нормальный, — кивнул Упырь.

Як тебе зайду, а? — принялся навязываться Сенька. — Мне надо кое-что разузнать, а в компьютерный класс не пускают по поводу лета. А если идти в клуб, то у них там коннект хилый, сам понимаешь...

Упырь смотрел на меня. Пялился так, что сосуды в глазах перекручивались.