Она еле успела отскочить от кровати да швабру с тряпкой в ведро опустить, как дверь отворилась, и в палату заглянул Валера.

– Как дела? – улыбнулся он вроде бы приветливо, но глазами по всем углам палаты и по больному плотно приложился.

– Нормально, – кивнула ему Василиса. Движением головы указала на больного и приложила указательный палец к губам. – Спит вроде, вы потише.

– Понял. – Валерий будто бы вздохнул с облегчением. – Ну, если что надо, зови.

– Хорошо. Пока только пыль и успела протереть, – соврала она. – Чисто здесь, хорошо за порядком следят.

– А то! Тут за всем следят, – хмыкнул парень со значением. И добавил построже: – За всем и за всеми. Ну… если что, зови.

– Ладно. – Ей пришлось улыбнуться через силу, а то ведь не уйдет никогда. – Позову, как простыни стану менять.

Валера ушел, прикрыв дверь, но уже не так плотно, как до него напарник, Алексей Николаевич. Сквозь щель между дверью и притолокой был виден стул, на который он уселся, небрежно разбросав ноги по проходу. Уж какую цель он преследовал, можно было только догадываться, но что решил понаблюдать за ней, это бесспорно.

Василиса не стала его разочаровывать и принялась с нарастающим от минуты к минуте рвением делать уборку в палате. И по стенам тряпкой прошлась, и по батареям, и швабру заставила послушно вытанцовывать в каждом углу. Убирала, не забывая внимательно следить за Кирилловым. Он все еще что-то царапал ее карандашом.

«Лишь бы только мягкий косметический карандаш не сломался…» – паниковала Василиса. А ну как сломается в самый ответственный момент? И прочесть тогда ничего нельзя будет. Что же она, зря тут надрывается? И рисковала тогда, получается, зря…

Закончили они одновременно. Ей уже нечего было мыть, кроме окон, но в планы это не входило. Он, видимо, все написал, что хотел. Если, конечно же, не выдохся раньше. Карандаш выпал из ослабевших пальцев, и Кириллов, едва коснувшись, чуть отодвинул от себя коробку с зефиром.

Он закончил писать, поняла Василиса. Быстро схватила коробку, попробовала прочесть неровные нежно-лиловые буквы, но то ли от волнения, то ли от страха они прыгали перед глазами и ни во что не складывались, ни в слова, ни в предложения. Тогда она быстро распаковала коробку, вытряхнула зефир в крышку, выдрала написанное Кирилловым из днища упаковки, свернула картон надписью внутрь и спрятала растерзанную пачку с зефиром обратно в тумбочку.

– Я все, – высунулась она из-за двери. – Помогите с постелью, Валера.

Ну да, она не могла уйти, не поменяв простыни. Человек старался, что-то писал для нее, а она что же, подхватится и убежит? Так нельзя, решила Василиса. Тем более что она ведь знала, как именно нужно менять простыни под больным человеком. Приходилось этим заниматься, когда бабка умирала.

С Валерой они управились очень быстро, практически не причинив пострадавшему никаких неудобств. Единственное, что мешало Василисе, так это странный взгляд, который украдкой бросал на нее из-под ресниц Кириллов, стоило Валере отвернуться. Может, что дописать не успел? А может, и вовсе белиберду какую-нибудь нацарапал, а теперь посматривает на нее с издевкой. Черт его знает! Попробуй угадай, что сквозит из чужих глаз. Ей вон и глаза мертвого человека показались полны какой-то загадки, а это были просто глаза мертвого человека, как хладнокровно пояснил ей Игорь. И еще добавил, что застывший мертвый взгляд не может нести в себе никакой информации, что бы она себе не придумывала. Так то мертвый, а тут живой! И смотрит как-то странно, и губами вдруг шевельнул едва заметно, это когда она уже к двери шла с ведром и шваброй.

– Еще придешь? – спросил Валера, провожая ее до туалета, где она намеревалась вылить грязную воду и прополоскать тряпки, которыми протирала пыль и мыла пол.

– Не знаю, как Татьяна. Если не сможет сама, попросит, то приду.

– А-а, значит, продолжение нашего знакомства зависит от Татьяны…

Он ведь поперся следом за ней в женский туалет и торчал там все то время, пока она плескалась в раковине с больничной ветошью, которой ее снабдила Татьяна.

– А что, хотелось бы продолжения? – решила она чуть подыграть парню, а то, чего доброго, начнет карманы ее проверять, а там картонка растопырилась весьма заметно.

– Почему бы и нет? Я холостой. А ты?

– Да тоже свободна, – соврала она, тут же суеверно мысленно поплевав через левое плечо. – Так как?

– А давай я тебе позвоню.

– Нет, лучше я тебе. Живу у дядьки на квартире, а у него семья слишком любопытная, не хочу лишних расспросов. Идет?

Надо же, она научилась врать. Причем с ходу, не задумываясь почти. И врала достаточно убедительно, потому что Валера закивал, тут же нацарапал ей на смятом магазинном чеке номер своего мобильного. Проводил потом до лифта и даже поцеловал в щеку, чему она противиться не посмела. Если согласилась на свидание, так чего уж ломаться…

– Конечно! – фыркнул Игорек недовольно, когда забирал ее в соседней с больницей подворотне. – Первому встречному даже целовать себя позволяешь, а у нас вон уже сколько живешь и ни мне, ни Игорю Леонидовичу никаких авансов!

– Но ведь в интересах же дела, Игорек. А ну как он стал бы обыскивать меня? Что за каракули, что за картон? Залез бы в тумбочку, а там зефир россыпью. Тут бы меня и…

– Согласен. Но хозяину все равно доложу о твоем недостойном поведении, – пошутил ворчливо Игорек. – И что он там написал? Не томи, прочти!

– Я пыталась, но не поняла ничего. Карандаш очень светлый, почерк… сам понимаешь, какой может быть почерк у человека, только что вышедшего из комы.

– Могла бы карандаш и потемнее прихватить, – снова шутливо попенял Игорек. Получил от Василисы дружеский подзатыльник, улыбнулся и проговорил: – Ох, хоть бы там что-то путное было! Как же надеюсь я на писаку этого! Врачи говорят, что вроде он адекватен. Как думаешь, мог он просто-напросто послать тебя в своей записке?

– Думаю, нет, – покачала головой Василиса.

Она уже успела избавиться от своего маскарадного костюма, и теперь с остервенением чесала зализанные гелем волосы.

– Там скорее цифры какие-то, но буквы, кажется, тоже есть. Все неровно, косо, понять сложно, но, думаю, можно.

– Ладно, дома сообща разберем.

– А Игорь Леонидович закончил обеспечивать себе алиби? Уже вернулся?

– А вот как ты только из ворот больницы вышла, так и он из гостей подался. Наверняка дома ждет своих помощников.

Дома! Она едва не фыркнула в голос. С каких пор особняк, куда она проникла со шпионским умыслом, стал называться ее домом? С какой такой стати она вдруг из шпионки, потом служанки, а следом и заложницы превратилась в помощницу?

Чудны дела твои, господи, ох и чудны!

Видимо, на лице ее чувства и мысли весьма красноречиво отразились, поскольку Игорек, все их угадав, со вздохом произнес: