Линдсей рассмеялась.

– Знаешь, я бы предпочла страдать от твоих издевательств, я же знаю, что ты бы гонял меня, как древний погонщик рабов… да, это лучше, чем еще раз попасть в такую передрягу. Между прочим, с тех пор как я уехала из Глазго, я еще ни разу толком не спала.

Она услыхала, как Дункан игриво усмехнулся.

– Это твоя слабость, Линдсей, – промолвил редактор. – Вечно ты мешаешь удовольствие с бизнесом. Ладно, увидимся в среду.

Переговорив с Дунканом, Линдсей время от времени затягиваясь сигаретой, снова и снова перебирала в памяти события минувшей недели. Она заставила себя подумать и о вчерашней чудовищной трагедии. Теперь, когда первый шок прошел, она была в состоянии более объективно оценить самоубийство Сары и ее признание. Настораживало, что в записке не были упомянуты некоторые очень важные детали. Почему-то ни слова о пояске от плаща Пэдди, между прочим, об этой улике было известно только тем, кто видел труп, естественно, полиции, самой Пэдди и, конечно же, убийце. Вообще-то это была не такая уж важная деталь, но для Сары, делавшей последнее в ее жизни признание, она должна была бы показаться весьма существенной. Девушка могла, к примеру, написать: «Я сделала удавку из виолончельной струны, которую заранее взяла во втором музыкальном классе, когда была там с мисс Кэллеген. А поясок от чьего-то плаща я стащила в раздевалке Лонгнор-Хауса».

Линдсей ощутила какое-то странное беспокойство. Девушка также не упомянула, каким образом ей удалось открыть оконный крючок. Это ведь сама Линдсей объяснила полиции, как, по ее мнению, было совершено преступление, а они вообразили, что узнали об этом из записки Сары, точнее, признание этой девчушки как бы подкрепило ее версию. И вообще, из всех их с Корделией подозреваемых Сара, пожалуй, меньше всех других была посвящена в дела мисс Смит-Купер. Сара никак не могла знать, как долго виолончелистка пробудет в классе, потому что не занималась музыкой и не могла прикинуть, сколько времени та будет репетировать.

А что, если… Сара не убивала мисс Смит-Купер? Что, если она считала, что убийство совершил ее отец? Пусть даже это не так? Предположим, у нее были причины считать его виновным и опасаться того, что ему вот-вот предъявят обвинение… Могла бы эта крошка наложить на себя руки ради спасения отца? И тут Линдсей поняла, что эта мысль дорогого стоит. Учитывая то, что она успела узнать о характере Сары, и, судя по отзывам о ней окружающих, девочка вполне могла решиться на такой поступок. Ведь она просто боготворила отца. Он был единственным близким ей человеком. Правда, она и своих школьных подруг раньше считала близкими, но после того, как они на нее ополчились, она по-юношески круто изменила свое к ним отношение. Большинство девочек вскоре, наверное, и думать забыли о той размолвке, но Сара, конечно же, затаила в душе обиду. И почувствовала себя очень одинокой. И вот результат: ей было проще пожертвовать собой, чем допустить арест любимого отца.

Линдсей тяжело вздохнула. Часть ее «я» говорила ей: «Уймись, оставь все, как есть. Пэдди на свободе, все обвинения с нее сняты». Однако другая часть не могла смириться с таким положением. Журналистская честь не позволяла ей остановиться на полпути: ей необходимо было докопаться до истины. Новые сомнения терзали ее душу, и теперь, опасалась Линдсей, они не дадут ей покоя.

Она яростно замотала головой, как собака, выбравшаяся из воды, затушила сигарету и быстрым шагом двинулась в Лонгнор-Хаус, надеясь, что, окунувшись в праздничную атмосферу, сумеет отогнать эти сомнения. Выяснилось, что директриса уже изволила удалиться, а Джиллиан Маркхэм в пальто стояла в дверях, тоже собираясь уйти.

Увидев Линдсей, адвокат заулыбалась.

– Как хорошо, что вы вернулись, – промолвила она. – Я пойду, не хочу мешать вам праздновать вашу потрясающую победу. Только позвольте поблагодарить вас – от имени Пэдди – за эту титаническую работу, которую вам пришлось проделать. Уж я-то знаю, как трудно вам было. Слава богу, Пэдди на свободе, ей возвращено ее честное имя… и все это благодаря вам и Корделии.

– Да-да, только благодаря вам, – подхватила ее слова Пэдди Кэллеген. – Если бы мы понадеялись на полицию и не предприняли никаких мер, то я бы и сейчас чахла в тюрьме. Так что спасибо вам, мои дорогие.

Линдсей покраснела.

– Что сделано, то сделано, – промолвила она, помотав головой. – Только в конце я все испортила. Я была так взбудоражена своим открытием, что не послушалась совета Корделии. В том, что случилось с Сарой, – и моя вина. Это еще долго будет меня мучить. Но я получила хороший урок: впредь я буду дважды думать, прежде чем что-то предпринимать. Кстати, благодарить надо, конечно же, не только меня и Корделию, но и мисс Овертон и вас, Джиллиан. Если бы Памела Овертон с самого начала не была уверена в твоей невиновности, Пэдди, то едва бы мы с Корделией решились на собственное расследование. И вы Джиллиан, тоже трудились всю эту неделю не покладая рук. Я знаю немало юристов, но едва ли кто-нибудь из них стал бы с такой самоотверженностью со всем этим возиться. Я все сказала. А теперь, кто-нибудь нальет мне пива?

Джиллиан ушла, а приятельницы с тарелками расселись вокруг камина. Они ели молча, и лишь когда дело дошло до кофе, Пэдди наконец попросила их подробно рассказать о расследовании. Линдсей и Корделия говорили по очереди, стараясь не упускать никаких мелочей.

Потом надолго наступила тишина. Наконец Пэдди со вздохом заметила:

– Столько верности… Столько любви… А в результате две страшные смерти. Как обидно! И ради чего? Ради каких-то паршивых игровых полей, которые Картрайт теперь все равно получит, поскольку я, разумеется, больше не соберу никаких денег. Господи, как бы я хотела работать в каком-нибудь изолированном от всех городке, где никого ничего не волнует, не говоря уже о каких-то там участках земли.

– Тебе бы там не понравилось, и ты это отлично знаешь, – улыбнулась Линдсей. – А что скажешь об изолированном городке, где живут небезразличные люди, причем нуждающиеся в твоих знаниях и в твоей заботе? Пэдди рассмеялась:

– Я только вышла за порог тюрьмы, и пожалуйста: ты уже читаешь мне нотации! Сдаюсь, Линдсей, сдаюсь!

Женщины расхохотались, но их дружный смех был прерван стуком в дверь.

– Похоже, все возвращается на круги своя, – простонала Пэдди. И крикнула: – Заходите!

В дверях появилась голова Кэролайн.

– Прошу прощения за то, что помешала, – затараторила девушка. – Но я просто хотела сказать… мы все ужасно рады, что вы опять с нами. Мы все были уверены в том, что вы невиновны, и нам вас очень не хватало. Хотя Шерлок Холмс с доктором Ватсоном скучать нам не давали. То есть я хочу сказать, видели бы вы их в действии, мисс Кэллеген. Кого угодно выведут на чистую воду, да так, что сам не заметишь.

– Ну, довольно, Кэролайн, – с улыбкой сказала Пэдди. – Спасибо на добром слове. Скоро я буду делать обход корпуса, так что ты сможешь сама убедиться, что я не небесный ангел и как-нибудь сумею одна с вами управиться.