– У меня нет документов. – У Любы после всего пережитого вылетело из головы, что в сумочке лежат права.

– Значит, под вашу милицейскую ответственность, товарищ Самохвалов. Проходите, – дозволила консьержка.

– Завод, часом, не на оборонку работал? – не удержался Стас.

– А вы, простите почему этим интересуетесь?

– Спокойно, бабушка, империализм нам уже войной не грозит. Идем, Люба.

– Зануда, – высказалась она по поводу консьержки, зайдя в лифт.

– Что ты! В нашем деле – ценнейший человек! Если бы в каждом подъезде сидела такая вот бдительная бабуленция, знаешь, как уменьшилась бы преступность?

– Ты думаешь людям, пришедшим в гости, приятен такой допрос? На каком основании я должна показывать консьержке паспорт? Это же не режимный объект, просто жилой дом.

– А мы не в гости идем. Двенадцатый этаж. Приехали. Звони, подруга.

Дверь открыли мгновенно:

– Проходите, я вас жду.

Женщина, стоящая на пороге, выглядела совершенно спокойной. Темный брючный костюм, скрывающий полноту, был ей к лицу, которое, кстати, она очень умело подкрасила. Глаза не были припухшими от слез, прическа в порядке.

– Простите, вы что, еще ничего не знаете? – слегка испугался Стас. Никто не любит приносить дурные вести.

– О чем?

– Об аварии. О том, что ваш муж…

– Папа уже поехал.

– Куда поехал?

– В морг. Ведь тело уже должно быть там? Папа сказал, что все надо сделать как можно быстрее.

– Что все?

– Ну, похороны.

– Снова замуж торопитесь?

– Проходите, – посторонилась женщина.

Да, квартирка у погибшего Антона Варягина была ничуть не хуже, чем у его брата Олега. Соревнование они, что ли, устроили? Куча комнат, перепланировка, евроремонт, арки, ниши с уютными диванчиками, вся мебель импортного производства, из дорогих пород дерева.

– В гостиную, пожалуйста, – пригласила хозяйка.

Они очутились в огромной комнате, где Люба мгновенно замерзла. Холод шел от белой глыбы кожаного дивана, таких же кресел, похожих на айсберги, от полированного белоснежного стола. И от самой хозяйки. Ни слезинки. А ведь у нее только что муж погиб! И страшно погиб! Ему отрезало голову! Неужели не знает?

– Вас не удивляет, Жанна Марковна, что к вам из милиции пришли? – спросил Стас, причаливая к одному из айсбергов.

– Удивляет? – Похоже, что эту дамочку уже невозможно было удивить. – Чай, кофе?

– Все равно.

– Минуточку. Я сейчас принесу.

– Ничего квартирка, а? – подмигнул Любе Стас, когда хозяйка удалилась на кухню. – Нравится?

Они не успели это обсудить. Жанна Марковна вовсе не собиралась варить им кофе, она просто отдала соответствующее распоряжение домработнице.

– Сейчас все будет, – сказала она, присаживаясь.

Скоро действительно появилось все. Миловидная девушка вкатила в гостиную сервировочный столик.

– Прошу, – кивнула хозяйка.

Люба с наслаждением взяла в руки дымящуюся чашку. Хоть немного согреться! Осень погодой теперь не радовала.

– В каких отношениях вы были с мужем? – издалека начал Стас.

– Простите, а женщины в милиции тоже работают?

– Я? – Люба посмотрела на Стаса. Тот кивнул. – Да. Я с ним.

– Очень странно.

– Отчего же?

– У вас вид порядочной женщины.

Стас хмыкнул, но от комментариев воздержался.

– Так в каких отношениях.

– Ни в каких.

– То есть?

– Это был брак по принуждению. И не могу сказать, что я была от Антона в восторге.

– Но он же, вроде как, был красивым мужчиной?

– Так что ж с того? Когда много лет проживешь в одном доме с красивым мужчиной, как-то перестаешь замечать, какое у него лицо, какая фигура. А вот то, что он подлец, становится все заметнее и заметнее.

– Интересно!

– Я прекрасно понимаю, что Антон женился на мне по расчету. Это был сговор наших родителей. Вернее, моего папы и его дяди.

– А зачем же вы тогда…

– Если бы я была в кого-нибудь влюблена или хотя бы знала, что могу влюбиться, я бы еще подумала. И наверняка отказалась. А так как мое сердце было свободно… Антон или кто-то другой, какая разница? Замуж-то надо выходить.

– Зачем?

– У меня есть брат. Родители возлагали на него большие надежды. До сих пор возлагают. – Любе показалось, или она усмехнулась. – А про меня всегда говорили, что меня надо пристроить. Я никогда не спорю со своими родителями. Надо, так надо.

– А жить самостоятельно вам никогда не хотелось? Самостоятельно решения принимать?

– Самостоятельно? – Жанна Марковна приподняла тщательно подведенные брови. Чуть-чуть приподняла, чтобы обозначить свое удивление. – В нашей семье все решает папа. Он зарабатывает деньги, он содержит женщин, помогает встать на ноги моему брату. По-моему, совершенно естественно, что за ним остается право все за нас решать.

– Учиться, работать не пробовали?

– Училась, да. У меня высшее гуманитарное образование. А работать… Кем, простите?

– Все понятно. Это к делу не относится. Мы вот по какому вопросу. Вы с мужем разводиться не собирались?

– Разводиться? – Она снова обозначила удивление. – А зачем?

– А с деньгами его, часом, не прижимали?

– У меня нет своих денег. У него были какие-то дела с папой. Он и дядя Антона имеют общие интересы в бизнесе. Подробности я не знаю. Меня это не касается. Возможно, Антону хотелось самостоятельности. У меня иногда было ощущение, что он хочет от нас уйти.

– От нас?

– От меня и папы. Но это его дело. То есть, это было его дело, поскольку Антон теперь мертв. Я хочу жить так, как я привыкла. У меня все четко распланировано. Посещение салона красоты, массаж, косметический кабинет, бассейн, выставки, театральные премьеры.

– Вы любите театр?

– Я люблю жить так, как я привыкла. Мама говорит, что каждый уважающий себя человек должен повышать свой культурный уровень.

– Все понятно. Машина у вас есть?

– Ах, машина! – Вот тут Жанна Марковна впервые заволновалась. – Представляете, он сегодня взял мою машину! «Тойоту»! Представляю себе, что от нее осталось!

«Что осталось от мужа, тебя мало интересует», – подумала Люба, – «а вот имущество – это действительно – ценность».

– А вы не разрешали ему брать свою машину? – спросил Стас.