Фольклор детства, все эти “крапивки”, приметы про трещины, дразнилки про “тили-тесто”, также играют очень важную роль в формировании групп сверстников. Величайшие исследователи мира школьников – это не специалисты по психологии развития, а собиратели детского фольклора. Фольклористы Питер и Айона Опи были частью великой фольклорной традиции начала ХХ века – как и те исследователи, которые отправлялись на Балканы, чтобы записать местные баллады, или в дельту Миссисипи в поисках корневого блюза[230]. Однако супруги Опи открыли не менее экзотическую и неизведанную область гораздо ближе к дому – это была страна школьного двора и игровой площадки. И они отправились записывать фольклор и язык школьников.

Величайшим открытием этих исследователей стал факт существования особой дворовой культуры школьников. Дети школьного возраста создают собственную культуру и используют ее, чтобы исследовать мир общества – почти таким же образом, каким дети помладше изучают мир психический.

Игры, песенки, ритуалы и мифы, записанные Питером и Айной Опи, происходят из чрезвычайно обширного диапазона источников. Фрагменты политической сатиры XVII–XVIII веков дошли до нас сквозь поколения в старинной песенке про малютку Джека Хорнера (текст которой не раз использовался в различных памфлетах – и каждый раз переиначивался в угоду той или иной политической целесообразности). “Немецкая подлодка” из считалки, под которую моя будущая мама прыгала через скакалочку в годы Второй мировой, к 1960-м, то есть к тому времени, когда через скакалку прыгала уже я сама, превратилась в “любопытную подлодку”. А когда подрастали мои дети, они слышали брутальные считалки про автомат АК-47, рожденные в самых неблагополучных кварталах Беркли.

Питер и Айона Опи проследили, как именно сами школьники организуют и передают дальше все эти жемчужины фольклора – иногда, как, например, в случае с дразнилкой про поцелуи на дереве, слишком неприличного, чтобы посвящать в него взрослых.

Занятия, которым дети посвящают свободное время – то есть то, которое находится под усиливающимся давлением взрослых и которого у детей все меньше и меньше, – эти занятия для детей школьного возраста более важны и больше нужны им, чем любые уроки в классе и любые организованные спортивные игры после уроков. Игры, шутки, истории – это способы, которыми каждое следующее поколение детей создает собственную отличительную культуру. В великом круговороте традиции и новаторства знание того, чем грозит трещинка в асфальте и что такое “тили-тесто”, может быть гораздо более важным, чем любые факты, необходимые для успешной сдачи стандартизованных тестов.

При этом, как и младенцы, изучающие физический, вещественный мир, или дошкольники, изучающие мир психологический, дети школьного возраста всегда надежно защищены от последствий своих поступков. Хотя они уже способны вносить настоящий полезный вклад в семейный котел, они все равно пока что потребляют больше, чем производят. И с каким бы азартом восьмилетний ребенок ни вел бой снежками, с какой бы тщательностью он ни строил домик на дереве или придумывал легенды и предания – от этих сражений, проектов и культурных достижений ничего существенного не зависит.

По крайней мере в том, что касается детей из среднего класса, модель “родительства” привела к появлению печально известной своей перегруженностью школьной жизни, где за уроками следуют дополнительные занятия, а за ними – приготовление уроков дома. Даже социальная жизнь детей и их попытки исследовать мир пристально контролируются и тщательно планируются взрослыми, и все это в целях “формирования” ребенка. Дети пытаются встроить свои самостоятельные исследования в узкие зазоры в этом плотном расписании, но родители им не помогают. А детям, не принадлежащим к среднему классу – то есть очень богатым и очень бедным, – исчезновение публичных пространств для самостоятельного развития причинило еще больший ущерб. Они лишились безопасного и стабильного мира, который можно было бы исследовать в свое удовольствие, у них теперь нет групп сверстников, вместе с которыми можно было бы экспериментировать. Вместо этого дети из богатых семей живут в мире муштры и контроля, а бедные – в мире хаоса и пренебрежения.

Младшие и средние школьники часто бывают настоящими образцами серьезности и трезвого мышления. Но когда они становятся подростками, снова случается потрясающая вспышка пластичности, разнообразия и беспорядка – как интеллектуального, так и эмоционального. В самом деле, некоторые неврологи утверждают, что в период отрочества возрождаются гибкость и пластичность нейронов, столь характерные для дошкольников. Отрочество, как и раннее детство, судя по всему, предназначено для новаторства и перемен. Отличие в том, что теперь речь уже не идет об исследовании и познании мира в безопасном контексте защищенного детства. Наоборот: если вы подросток, то ваша основная задача состоит именно в том, чтобы покинуть этот защищенный контекст и начать действовать самостоятельно.

Фундаментальный парадокс работы родителей в этот период заключается в том, чтобы разрешать и даже поощрять этот транзит. Будучи родителем, вы потратили годы и годы на то, чтобы самоотверженно защищать своего ребенка от риска. Но когда ребенок становится подростком, вам необходимо разобраться, как превратить его в независимого человека, который сам способен брать на себя риск[231].

Как и в раннем детстве, в подростковый период отношения между родителями и детьми становятся особенно бурными и напряженными. Иными словами, подросток способен свести вас с ума не хуже двухлетнего малыша. Так что же может рассказать нам наука о том, как думают и действуют подростки, – и о том, как нам с этим справиться?

“О чем он только думал?” – знакомый каждому вопль души сбитых с толку родителей, которые пытаются постичь, почему их подросток ведет себя так, как он себя ведет. Как мог их мальчик, который всегда так рассудительно и подробно объяснял, почему ни в коем случае нельзя выпивать за рулем, устроить ДТП в пьяном виде? Почему их девочка, которая абсолютно все знает о контрацепции, вдруг обнаруживает, что беременна от парня, который ей даже не особо нравится? Что случилось с их одаренным, творческим ребенком, который прекрасно учился в средней школе, а теперь бросил колледж, не задерживается ни на одной работе и по-прежнему живет с родителями?

Преобладающая теория, которую неврологи предлагают в качестве объяснения особенностей отрочества, иногда именуется теорией двух систем[232]. Ее основная идея состоит в том, что существуют две отдельные нервные и психологические системы, которые, взаимодействуя, превращают ребенка во взрослого. Первая система работает с эмоциями и мотивацией. Она очень тесно связана с биологическими и химическими изменениями во время пубертатного периода и задействует области мозга, которые откликаются на вознаграждение. Эта система и превращает в целом уравновешенных десятилетних школьников в беспокойных, буйных, раздираемых эмоциями подростков, которые отчаянно пытаются достичь всех целей сразу, удовлетворить все свои желания и испытать все ощущения.